Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

- Что за приговор?

- О персидской войне. По их милостивому слову, все последователи секты Али, мерзкие еретики, подлежат истреблению; их жены и дети - обращению в рабство; имущество - грабежу. Султанское войско и так охулки на руку не кладет, а уж с небесной-то санкцией... Что из сего воспоследовало? Персы, которых прежде называли бабами и трусами, - даже не солдаты, а большей частью простые горожане, - исполнились воинского духа и при обороне Тавриза прежестокий отпор чинили туркам. Убили оных не то тридцать, не то сорок тысяч, - и сами полегли чуть не все. Это, кстати, о том, сколь неразумна бывает излишняя жестокость к неприятелю. Разоряя не всех подряд, а только явных врагов, и соблюдая правила умеренности и милосердия, мы можем побудить здешние народы добровольно отдаться в руки государыни.

- Ну, есть такие, что милостью не проймешь. Строгость вернее.

- Конечно, есть. Лезгинцев и прочих разбойников дозволение грабить манит больше. Но иной раз и с волка удается шерсти настричь. Вы лучше меня знаете, какую вражду питает Сурхай Культявый к Дауд-беку за то, что тот владеет Шемахой - простолюдин мимо природного хана! Подумайте, господа генералы, как использовать сию распрю для отвращения набегов на вверенные вашему попечению провинции. Нам нужна передышка до весны.

Последняя фраза много способствовала потеплению атмосферы. Убедившись, что новый начальник, навязанный на их шею, не собирается немедля гнать войска на штурм ледяных перевалов, превосходительства смирились со своей судьбой, лелея обманчивую мечту о покое. Не спеша рассеивать сладкий мираж, я продолжал строить перед ними планы косвенных действий:

- Михаил Афанасьевич, у нас охочей кавалерии из армян и грузинцев сколько наберется?

- Да сотен пять будет.

- Они как служат? На драгунском регламенте или по-казачьи?

- К казакам ближе. Регулярство им не по нраву.

- Есть служба, которая им точно будет по нраву. Караваны разбивать. Мне надо, чтоб из Трапезунта и Фасиса груженому верблюду пройти к Тавризу было так же трудно, как пролезть через игольное ушко. Как разбогатевшему приказному - войти в царствие небесное. Конечно, не под русским флагом. Грабить, разумею. Жалованье вперед заплачу, дам оружия, пороху, - и пусть притворяются дезертирами, сбивают шайки. Которые не чувствуют призвания к разбою - могут остаться. Только, ей-Богу, на турецких коммуникациях от них будет больше проку.

- Александр Иванович, еще карабагские армяне всей землей в подданство просятся, боясь пропасть от турок.

- Насчет подданства в Петербурге будут решать - вот не надобно ль им фузей? В корпусе чуть не половина оных выслужила сроки: все равно списывать, а карабагцам сгодятся. Отдадим незадорого. Якобы без моего позволения и за взятку. Открыто и бесплатно нельзя, Ибрагим-паша Неплюеву протестацию заявит.

- В чьих руках те фузеи окажутся, и не обернутся ли против нас самих? Народ, знаешь ли, торговый...

- Ничуть не страшно. Горцы оружие умеют делать, включая винтовки. У турок тоже в мастерах недостатка нет. Что ж нам бояться своих союзников вооружить? Подложим султану ежа в штаны, пускай попляшет! Да и денежки, хотя небольшие, лишними не будут. Чтобы весною сплавить по Волге хлеб, его закупать в Казанской губернии уже сейчас надо. А дело о завышении фрахтовой платы я все-таки поручу распутать: хорошая узда может выйти на тех, кого стоит запрячь.

Остаток дня прошел в обсуждении квартирмейстерских и комиссариатских дел. Опережая время, скажу: адмиралтейским акулам хвосты прищемить не удалось. Что ни говорите, а умение хоронить концы в финансовых аферах стоит у нас очень высоко. Может, это единственное искусство, в коем мы ничуть не уступим Европе - а сказать правду, так и превзойдем.

Надежды на спокойную зиму не дожили даже до Рождества. В начале декабря турки заняли Ардевиль, всего лишь в пятидесяти верстах от Каспийского моря. Потом их отряды, в нарушение согласованных Румянцевым кондиций, появились на самом берегу, в Астаре. И черт бы с ней, с этой деревней (в коей и было-то всего лишь пятьдесят дворов), но такой маневр делил надвое персидские владения России и прерывал сухопутную связь с Гилянской провинцией. Все дипломатические попытки разбились о неколебимое османское упрямство: мол, пришли мы по зову местного хана для защиты единоверцев, и без указа не отступим. Кстати, инструкции из Петербурга категорически повелевали избегать прямых столкновений с турецкой армией. По некоторым сведениям, Абдулла-паша имел точно такой же приказ относительно армии русской. Стало быть - кто первый занял селение, тот и будет владеть, пока монархи меж собой не сторгуются.

Правда, запрещение воинских действий не распространялось на союзников и вассалов враждебной стороны. Подобно сему, гражданский закон не позволяет жителям поднимать руку друг на друга, - но если прохожего, скажем, порвут чужие псы, что взять с тварей неразумных? Ответно, подвергшийся нападению вправе невозбранно переломать хребты зарвавшимся шавкам. Лезгинцы Дауд-бека шныряли большими шайками прямо под стенами Баку: брали фураж и провиант, облагали податями села, черпали нефть в дальних колодцах. На протестации Неплюева хитрый визирь лишь разводил руками, ухмыляясь в бороду. Да, дескать, Шемаха в султанском подданстве, - но унимать своевольников наместнику пророка недосуг. Давайте уж сами как-нибудь, коли они вас обижают.

Атаковать Астару, не втравливая государство в новую большую войну, можно было лишь силами наемников из местных народов. Зеркально отразить неприятельские приемы - первое, что пришло мне в голову. Но, здраво оценив возможности нашей туземной конницы, я отказался. Не годится она против турок, даже если весь гарнизон - сотня арзрумских делибашей. Не лучше ли направить удар против Шемахи, устроив потом обмен? Идти на Дауда так или иначе необходимо: после прошлой нашей конфузии горцы получили большой кураж над русскими. Пока не собьем с них сию непомерную спесь - покою в Ширванской провинции не будет. А коли драка все равно неизбежна, надо постараться убить одним выстрелом двух зайцев: усмирить кавказских варваров и занять город, ни для чего иного, кроме торга с турецким пашой, не надобный.

Воистину не надобный: азарт к завоеваниям и чрезмерные надежды, обуревавшие покойного государя, ныне казались, по меньшей мере, легкомысленными. Сил Низового корпуса едва хватало, чтобы держать приморскую полосу, и то не всю. Взять на себя еще поддержание коммуникаций с пунктом, отделенным от моря стоверстной преградой гор... Да и зачем? Непорядочное правление и лезгинские грабежи превратили торговую столицу богатейшего края в мрачный вертеп разбоя и нищеты. По рассказам наших шпионов, большинство домов стояло впусте: искусные ремесленники и тороватые купцы погибли, разбежались или подались в разбойники.