Гэрет Уильямс - Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам

Дералайн могла ошибаться, но ей казалось, что она увидела слезы и в глазах Парлэйна.

Это было неправильно, совершенно неправильно. Джек искренне считал это последним знаком- словно ему еще такие требовались — что вселенная ненавидит его.

Не его вина была в том, что он заблудился. Не его вина, что ему угрожала группа преступников. Не его вина в том, что он оказался именно в неправильном месте в неправильное время.

Именно то, что он не смог объяснить, кому — то из тех Рейнджеров, которые арестовали его. Их было трое: женщина — человек, здоровенный нарн, с украшенной повязкой через глаз, и бракири. Все они носили разное оружие, и Джек ничуть не сомневался, что они чрезвычайно умело им пользуются.

После того как группа грабителей была приведена к покорности, их всех привели сюда, проведя по улицам как… да, как группу преступников. Их привели в высокую круглую башню на перекрестке четырех длинных, широких улиц. Джеком занялся чиновник — Рейнджер — бракири, который задал ему целую кучу вопросов.

Вот тогда в Джеке и взыграло природное упрямство. Он же действительно не сделал ничего предосудительного и он был разозлен подозрениями. Он отказывался отвечать на любые вопросы, пока ему не дадут переговорить с человеческим послом, и вскоре за свои старания был водворен в камеру.

Для камеры она была неплоха. На самом деле это был не первый случай, когда он попадал за решетку, но в других случаях он, по крайней мере, сделал что — то чтобы это заслужить. На Центаври Прайм он ввязался в драку в баре и не нашел денег, чтобы подкупить Стражу; а на Забаре прогулялся возле военной базы без пропуска.

Он не слишком беспокоился на этот раз. Он действительно не сделал ничего дурного, а Сообщество было известно работой своего правосудия, или, на худой конец — сносным отношением к подозреваемым в преступлении. Не то что центавриане или дрази.

И условия были не так плохи. Камера была небольшой, но теплой и хорошо освещенной. Ему принесли еды, и она оказалась неплохой. Он немного поспал на удобной лежанке, и мог просто ждать, что кто — то придет и выпустит его.

Кто — то в конце концов пришел, несколько часов спустя.

Это была женщина, человек, Рейнджер. Он посмотрел на нее сквозь прозрачную стену камеры. Раньше он ее видел не так хорошо, и это был его первый пристальный взгляд.

Она была довольно хорошенькой, с вьющимися светлыми волосами до плеч и нежно — голубыми глазами. Она оказалась неожиданно маленькой. Если бы он встретил ее в баре, то мог бы попытаться завязать разговор, но обстановка здесь не располагала к светским беседам.

И еще его сдерживали черная одежда Рейнджера и посох на ее поясе.

Она сложила на груди руки и изучила его ледяным взглядом.

— Я знаю таких, как ты. — неожиданно сказала она.

— Что?

— Любовный путешественник, так? Турист, с женщиной в каждом порту и кучей историй про удивительные вещи, которые он видел.

— Ну… — Джек замялся. Последнее было правдой. Он видел многое, хотя возможно и ничего такого, что могло бы впечатлить Рейнджера. Но что касается женщин… Ну были очень быстротечные отношения с владелицей бара на заново отстроенной Орионской колонии, и мимолетный роман в путешествии от Велатастата до Таролина-2, но и только. Едва ли его можно было назвать Казановой, и он возмутился такому сравнению.

Тем не менее, он был достаточно умен, чтобы придержать свое возмущение при себе.

— Я обвиняюсь в чем — то? — спросил он. — Вообще — то я действительно ничего плохого не делал.

— Да. — ответила она. — Я знаю. Я следовала за тобой с тех пор, как ты зашел в Гниющий Квартал. Я могу сказать, что ты заблудился.

— Черт… — пробормотал Джек себе под нос. Он действительно был настолько открытым?

— К тому же, Хетке во всем признался. Мы действительно не считали, что ты с ними связан, но должны были удостовериться.

— Если вы были так уверены, то почему меня арестовали?

Она выглядела чуть смущенной.

— Не мое дело комментировать рейнджерские правила. — сказала она с оттенком холодности.

— Как хотите. Теперь я могу идти?

— Да.

— И мои вещи вернут?

— Было бы что…

— Может и нет, но это все что у меня есть.

— Да, ты все получишь обратно. Тебе понадобится описать их.

— Хорошо. — Джек попытался вспомнить, что же он нес с собой. Вещей было немного, но…

Просто замечательно…

— Даже фотографии.

Черт.

Он попытался не залиться краской.

— Да… хорошо…

Ее лицо вдруг стало чуть жестче. До этого казалось что она вот — вот улыбнется, и это совершенно изменило ее облик. Она все равно была красива, но когда она улыбалась — то становилась действительно прекрасной, и также — гораздо моложе. Поначалу Джек думал что она на добрых пять лет старше его, но теперь он пересмотрел впечатление. Она была одного с ним возраста, может быть даже младше.

Она открыла дверь камеры и повернулась.

— Следуй за мной. — холодно сказала она.

Джек последовал.

Найти транспорт не было трудно. Мосейа была космопортом. Провинциальным, но все равно — космопортом. Здесь прилетало и улетало достаточно кораблей, и один из них пожелал послужить транспортом для минбарца и его внучки.

Дералайн с жадным интересом слушала как ее дед договаривался с Вестиром, маркабским паломником. Судя по всему Вестир путешествовал, чтобы посетить все святые места в галактике, в особенности храмы в честь погибших в Великой Войне. Дералайн не видела в этом особого смысла. Война закончилась десятилетия назад. Даже ее дед еще не был рожден, когда она закончилась.

Но Парлэйн достиг в каком — то роде приятельства с Вестиром и успешно договорился о проезде для них двоих на маленьком корабле маркаба.

Дералайн едва могла уснуть в ночь перед отлетом. Она прежде еще никогда не покидала планету. Увидеть космос — это было пленительно, волнующе, удивительно…

На самом деле это оказалось скучно. Ближайшие прыжковые врата были лишь в нескольких часах лета, но путешествие сквозь гиперпространство показалось вечностью. Поначалу цвета и кружение света удивляли ее, но вскоре стали скучны.

Ее дед был очень замкнут, и проводил большинство времени либо медитируя, либо негромко разговаривая с Вестиром, обсуждая вещи, которые она не понимала.

— Так'ча согрешили перед Валеном. — сказал Вестир во время одного такого спора. Это было не совсем спором, потому что оба говорили негромко и уважительно, но все равно серьезные разногласия были очевидны.

— Они верили, что действуют из лучших побуждений. — парировал Парлэйн. — Кто назовет себя злом, если думает, что его действия есть добро?

— Слова легки. Дела — вот что имеет значение. Намерения, сами по себе, мало значат. Даже если они были хороши, что сомнительно. Слава и власть были их устремлениями.