Алексей Замковой - Задача – выжить!

Я вытащил из кармана сигареты. После купания в реке пачка насквозь промокла. Повертев ее в руках, я аккуратно, стараясь не поломать содержимое, разорвал пачку и осторожно разложил сигареты поближе к огню. Покурить мне, похоже, не светит. Все остальное мое имущество, среди которого был и запас табака, осталось в забытом на линии нашей обороны ранце. Мне удалось сохранить только то, что было в карманах, — зажигалку, небольшую трубочку, которую я изъял у немца еще при первом нападении на колонну, полтора десятка винтовочных патронов, и все. Из оружия у меня остался только «парабеллум» и подобранный на берегу МП-38 без патронов.

— Кури, боец, — раздалось сзади.

Я оглянулся и, благодарно кивнув, взял протянутый мне кожаный кисет с табаком. Мой благодетель присел у костра, протянув руки к огню. Молодой, высокий парень с короткой стрижкой и свежим шрамом через всю правую щеку. В свете огня на малиновой петлице посверкивал один кубик – пехотный младший лейтенант. Форма более или менее цела, хоть и основательно потерта. От газеты для самокрутки я отказался. Достал из кармана трубку и затрамбовал в нее столько табака, сколько поместилось.

— Досталось вам сегодня… — продолжил младший лейтенант, внимательно наблюдая за мной.

Я молча кивнул и протянул кисет обратно. Прикурил трубку веточкой от костра. Утрамбованный табак горел плохо – приходилось постоянно затягиваться, чтобы не погас.

— Младший лейтенант Дроздов, — после паузы представился он.

— Боец Найденов.

Разговаривать очень не хотелось.

— Как же вас так угораздило, Найденов?

— Что «угораздило»? — не понял я.

— Ну, то, что к реке вас прижали.

Похоже, начинается очередной допрос. Вряд ли этот лейтенант пришел просто поболтать. И ведь не пошлешь же. Субординация… Надо собираться с мыслями и постараться не наговорить лишнего.

— Не успели уйти, — вздохнув, ответил я. — Мы как раз перебирались на болото, чтобы потом перейти на этот берег. Да не успели…

— А чего это вам понадобилось на этот берег? — не отставал Дроздов.

— А это вы, товарищ младший лейтенант, у товарища капитана спрашивайте. — Я пожал плечами и выпустил густой клуб дыма. — Он командир. А мое дело – выполнять приказы.

— И то верно, — согласился лейтенант.

Снова повисло молчание. Я сидел и сосредоточенно пыхтел трубкой, Дроздов смотрел на огонь. Где-то прокричала ночная птица.

— А что это вас немцы решили так прижать? — снова нарушил тишину лейтенант. — Силы на вас немалые кинули.

— Насолили мы им, наверное. Только с того времени, как я в отряде, — подорвали их аэродром, уничтожили два грузовика с солдатами и отобрали у полицаев две телеги с продовольствием. Вот они и разозлились.

— Аэродром уничтожили? — Дроздов отвлекся от созерцания пляшущих языков огня и во все глаза смотрел на меня. — Это как?

— Из пулемета по бочкам с горючим. А машины – поставили мины на дороге. Головная машина подорвалась, а вторую мы расстреляли.

— Молодцы, — кивнул лейтенант и снова уставился в огонь. — А у нас с минами плохо. Нет у нас мин.

— Так и у нас не было, — решил себе набить цену я. — Сами сделали.

— А кто делал? — Судя по реакции Дроздова, я не переставал его удивлять.

— Я и делал. — В моем голосе прозвучала нотка самодовольства. — У нас в отряде минами занимались я и еще двое из тех, кто выжил.

— Здорово! — обрадовался лейтенант. — А то у нас был один подрывник, да взорвался неделю назад, когда немецкие мины снимал.

— Бывает, — философски пожал плечами я. — У нас тоже был старшина Трепов, который и обучил меня этому делу. Подорвался недавно, когда снаряд разбирал.

Лейтенант грустно вздохнул, возможно даже вполне искренне, и снова замолчал.

— А что дальше делать думаете? — продолжил он.

— Что командир наш прикажет, то и будем. А если не выживет – помощником у него Митрофаныч. Он пусть и решает.

— Ладно. — Дроздов, видимо, узнал у меня все, что хотел, и поднялся. — Отдыхай, боец. Утро вечера мудренее.

Я, докуривая остатки табака в трубке, наблюдал за уходящим лейтенантом и размышлял над произошедшим разговором. Что это было? Просто захотелось человеку от скуки поговорить с новыми людьми или все же проверка какая-то? Почему именно со мной заговорил? Потому что я единственный, кто не спит?

И разговор такой, без чинов и званий… Будто не командир с бойцом разговаривает, а подошел прохожий к рыбацкому костру и заговорил о рыбалке и улове. Не сказал ли я чего лишнего? Вопросы, вопросы… Я не заметил, как уснул.

Разбудил меня Лешка Митрофанчик.

— Завтракать будешь? — Он потряс меня за плечо.

Я с трудом открыл глаза и непонимающе уставился на склонившуюся надо мной фигуру.

— Держи, — Лешка протянул мне кусок хлеба и помятую жестяную кружку с водой.

Благодарно кивнув, я принялся уминать завтрак. Во мне вдруг проснулся дикий голод. Когда я последний раз ел? Вроде бы еще до выхода на болото. А потом стало не то что некогда, а просто вовсе не до еды.

— Что нового? — с набитым ртом спросил я у жующего рядом Лешки.

— Да как… — тут же отвлекся от еды тот и принялся с жаром рассказывать, что видел. — Отряд большой – больше сотни человек. В основном тоже те, кто из окружения выбираются, но есть и местные. Командиром у них майор какой-то. Я его мельком-то видел только. Сейчас к нему Митрофаныч пошел.

Я слушал рассказ Митрофанчика и одновременно внимательно осматривался. Из наших рядом были только Селиванов и еще два бойца. Остальных не было видно. Вокруг сновали по своим делам незнакомые партизаны, а невдалеке я приметил троих бойцов, которые явно за нами наблюдали.

— С едой-то у них туго, — продолжал Лешка. — Вот только хлеб да сало дали. Сейчас бы кашки горяченькой…

— А Оля где? — перебил я стенания по еде.

— Она с командиром. — Лешка махнул рукой куда-то в глубь лагеря. — Сильно того ранило, но говорят, что может выжить. Оля-то еще на рассвете, как проснулась, сначала тебя разбудить хотела, а потом передумала и к нему пошла.

— Понятно. — Внутри зашевелилось что-то похожее на ревность, но я быстро ее задавил.

Сигарет, которые я оставил сушиться у костра, оказалось наполовину меньше – видно, кто-то уже успел стащить неосторожно оставленное мной курево. Хорошо, хоть не все сперли. Я подкурил одну, а вторую протянул Лешке:

— Держи. — Подождал, пока он затянется. — И что дальше делать будем?

— А кто его знает-то? Что командир скажет… — философски ответил он и после паузы добавил: – А неплохо было бы здесь в отряде остаться. Нас-то хорошо потрепали. А тут отряд большой – просто так не возьмешь. Только вот с едой у них…

— Проглот ты, Лешка, — усмехнулся я. Вчерашнее отупение схлынуло, хотелось жить и радоваться жизни. — Одна еда на уме.