Владимир Контровский - Нерожденный

В апреле-мае 1918 года – в критические месяцы последнего германского наступления на Париж – японские корабли помогли англичанам перебросить через Средиземное море сто тысяч солдат, но гордые бритты об этом быстро забыли. Благодарность и большая политика – вещи малосовместимые…

С самого начала войны японский флот начал охотиться за германскими рейдерами в Тихом и Индийском океанах. Вице-адмирал Тамин послал линейный крейсер «Конго» к Мидуэю, а броненосный крейсер «Идзумо», получил приказ защищать союзное судоходство у берегов Мексики. 26 августа броненосный крейсер «Ибуки» и легкий крейсер «Тикума» были направлены в Сингапур для усиления флот союзников; крейсер «Тикума» принял участие в поисках крейсера «Эмден» в Бенгальском заливе. Адмирал Мацумура с линкором «Сацума» и крейсерами «Яхаги» и «Хирадо» патрулировал на морских коммуникациях, ведущих в Австралию. Крейсер «Ибуки» прикрывал транспорты с войсками австралийско-новозеландского корпуса, шедшие на Ближний Восток, и японцы же обеспечивали перевозку французских войск из Индокитая. В ноябре 1914 года японский линейный корабль «Хидзен» и броненосные крейсера «Идзумо» и «Асама» прочёсывали побережье Южной Америки в поисках эскадры адмирала Шпее.

Австралия и Новая Зеландия на действия японских кораблей реагировали нервно. То есть против прикрытия японцами войсковых конвоев они ничего не имели, но энергичный захват Японией островов Тихого океана им явно не нравился. Вопрос о переходе к Японии бывших германских владений был с трудом урегулирован только к концу 1914 года, причём на Самоа новозеландские войска высадились под самым носом у японцев (по принципу «Кто первый встал, того и тапки!») и прочно завладели этим стратегически важным островом. Во избежание новых инцидентов англичане согласились на «экваториальную делёжку», оставив Японии северную часть Тихого океана.

В 1915 году японский флот оказал большую помощь в охоте за германским крейсером «Дрезден». Японские корабли, базирующиеся в Сингапуре, патрулировали также в Южно-Китайском морс, море Сулу и у берегов Голландской Ост-Индии.

В феврале 1916 года англичане снова запросил помощи у японцев. После гибели нескольких судов на минах, поставленных германскими вспомогательными крейсерами, требовалось увеличить число кораблей, охотящихся за этими рейдерами. Япония отправила в Сингапур флотилию эсминцев для охраны Малаккского пролива, имевшего огромное стратегическое значение, а для патрулирования в Индийском океане была выделена дивизия крейсеров. В ряде случаев японские корабли выходили к острову Маврикий и к берегам Южной Африки, а наиболее сильные и современные легкие крейсера «Тикума» и «Хирадо» сопровождали войсковые конвои из Австралии и Новой Зеландии.

Не обошлись без японской помощи и американцы. По просьбе англичан американцы перебазировали часть кораблей с Тихого океана в Атлантику, чтобы помочь Ройял Нэйви. Но сделать это можно было только потому, что американцам оказал помощь их новый союзник – Япония, взявший на себя заботу о безопасности мореплавания в Тихом океане. В октябре 1917 года броненосный крейсер «Токива» заменил самый крупный американский корабль, стоявший на Гавайях, – броненосный крейсер «Саратогу». В августе 1918 года крейсер «Асама» сменил «Токиву» и обеспечивал безопасность Гавайских островов вплоть до своего возвращения в Японию в феврале 1919 года. Тем не менее, уже в 1917 году империя Ямато, числившаяся союзником Соединенных Штатов, официально считалась «наиболее вероятным противником».

Многие английские историки сравнивали действия Японии в годы Первой Мировой с поведением шакала, который крадет куски добычи у льва, никак не помогая тому в охоте, хотя на самом деле это было далеко не так. Действия японских кораблей на Средиземном море значительно помогли союзникам в самые мрачные дни 1917 года; столь же важной была роль Японии и за пределами этого театра. Без её помощи Британия в значительной мере потеряла бы контроль над Индийским и Тихим океанами – германцы могли изолировать Австралию и Новую Зеландию и существенно ограничить их участие в войне; в опасном положении оказались бы и другие британские колонии от Адена до Сингапура и от Индии до Гонконга. Но отношение к Японии не изменилось – в 1914 году Великобритания смотрела на неё с подозрением и недоверием, а в 1918 году союзники уже опасались империи Ямато, в то же время откровенно презирая «желтокожих».

Япония вступила в войну отнюдь не из альтруистических побуждений, но Англия, Франция и Россия тоже действовали далеко не бескорыстно – Первая Мировая была дракой хищников, в которой правых практически не было (за исключением разве что Сербии). Территории, которые Япония захватила в Китае и на Тихом океане, вполне сравнимы с новыми территориями, которые захватили Британия, Франция, Италия и прочие участники этого кровавого всемирного шоу. Япония преследовала свои собственные экспансионистские цели, но была союзником Британии – империя Ямато честно выполняла свой союзнический долг, и её приобретения вполне сопоставимы с затраченными усилиями и понесёнными ею потерями.

Япония вступила в войну ради расширения своих владений в Китае и на Тихом океане, а также ради того, чтобы занять место в ряду великих держав. Эти мотивы были не лучше и не хуже, чем у остальных се участников, однако с самого начала войны отношение союзников к империи Ямато было враждебным и не изменилось к концу военных действий, несмотря на японскую помощь Антанте. «Бледнолицым братьям» не нравились жёлтокожие, и они не собирались считать их равными себе. Взаимная неприязнь, подогреваемая расовой нетерпимостью, нарастала…

За окном шёл дождь, оставляя на оконном стекле мелкие капли, собиравшиеся в текучие змеистые струйки. У окна небольшой комнаты неподвижно стоял молодой человек лет двадцати, – среднего роста смуглый, черноволосый, скуластый, рождённый, судя по его внешности, далеко на востоке, где восходит солнце, – и рассеянно вглядывался в мокрый вечерний сумрак, накрывший дома и улицы старинного европейского города.

Заоконный дождь не был ливнем, грохочущим и торжествующим, – над городом, неспешно разматывающим второе тысячелетие своего бытия, висел drizzle – нечто среднее между дождём и туманом, набрякшим густой небесной влагой. Древний город на реке Кем, помнивший кельтов и легионеров великого Рима, викингов-датчан и рыцарей Вильгельма Завоевателя, привык к такой «типично английской» погоде и не обращал на неё внимания, погружённый в себя, – города, как и люди, тоже умеют думать. А этот город исстари обрёл особую склонность к размышлениям, в течение долгих семи столетий впитывая беспокойные мысли населявших его людей, наделённых пытливым умом. В душной тьме средневековья, озаряемой багровым отсветом пожаров осаждённых городов и костров инквизиции, из земли, густо политой горячей человеческой кровью, пробивались первые всходы истинных знаний о сути и природе вещей – знаний, выдиравших человека из мрака невежества и силой разума возвышавших его над сонмами тварей бессловесных и неразумных. Среди руин античности зажурчали светлые ручейки этих знаний; к ним потянулись страждущие, и одним из первых таких живительных источников стал город на реке Кем.