Владимир Контровский - Нерожденный

Этот случай очень заинтересовал учёных (и не только учёных), тем более что среди «соловьёв-разбойников» тоже обнаружились кое-какие «ходячие феномены»: кто-то видел карты партнёров при игре, кто-то удивительными образом выходил сухим из воды в любых ситуациях – начальство почему-то проявляло к нему непонятную снисходительность. Люди-гипнотизёры – это находка для любой секретной службы, но Бехтерев мыслил шире. А идея его была очень простой: если человек способен с глазу на глаз действовать на сознание другого человека, то что он сможет проделать, сидя за излучателем? А если этих излучателей будет сто или тысяча? Кто сказал, что невозможно сломить волю целой страны, в данном случае – волю Японии к сопротивлению? И «предохранитель» тут не помешает: оператор «эсэра» никого не убивает, он всего лишь «ретранслирует» свою уверенность в победе СССР – ему самому это никоим образом не повредит. Практически бескровный выигрыш войны, без жертв и разрушений – от такой перспективы захватывало дух…

Вечерний сумрак медленно растворял очертания сопок. Потянуло холодом – прилетел ветер с моря.

– Да, Пётр Владимирович, – Курчатов покосился на Бехтерева, смотревшего на порт-артурский рейд, – я вас понимаю. Массированная психоатака, которая накроет всю Японию, – это самое лучшее применение нашим аппаратам и самый лучший способ закончить войну нашей победой. Да только не получится, вот ведь какая незадача… Боевых излучателей мы понаделаем, их исполнительная часть немногим сложнее детекторного радиоприёмника, а «хоровое пение» тысяч установок – это вопрос чисто организационно-тактический и вполне решаемый: корабли, самолёты, дирижабли и так далее. Но где вы возьмёте людей? Да, у нас есть талантливые операторы, и даже очень талантливые, но вам-то нужны «обострённые», способные внушать ! Сколько таких «медиумов» вам удалось найти за два месяца? Троих?

– Четверых.

– Вот видите. Не доказано, что работа на излучателе активирует скрытые способности любого человека: я лично склонен считать, что выявляются самородки, число которых очень невелико. А для психоатаки логова мангустов потребуются сотни и сотни операторов экстра-класса, которых у нас нет, и вряд ли появятся в ближайшее время. Факты – вещь упрямая.

– Вероятно, вы правы, – Бехтерев тяжело вздохнул. – Логово мангустов… Кстати, вам известно, откуда взялось такое название?

– В общих чертах.

– Я вам расскажу, я этот вопрос изучал. Наш оппонент, Тамеичи Миязака, – личность многогранная, чёрт бы его с кашей съел. Он не только отец «оружия богов», как называют японцы свои излучатели, но и основоположник некоей социальной теории. Согласно этой теории, западная цивилизация, цивилизация белых людей, являет собой тупик социальной эволюции. Апофеоз алчности, культ денег на уровне религии, и персонификацией этого культа являются золотые змеи, душащие людей и отравляющие их своим ядом, такой вот символ в чисто восточном стиле. А мангусты – они истребляют змей, то есть спасают весь род людской, причём весьма радикальным способом: истреблению подлежит вся белая раса, отравленная ядом упомянутых золотых пресмыкающихся. Каково, а? Уж не знаю, насколько правящая в Японии военная клика разделяет взгляды Миязаки, но его теория пришлась ей по вкусу. Во-первых, она обосновывает притязания Японии на мировое господство; во-вторых, постулирует незыблемую власть военного сословия, как это было в средние века, причём не только в Японии. А в-третьих… Большая часть населения Юго-Восточной Азии прозябает в страшной нищете, и если миллионам этих людей сказать, кто в этом виноват, они пойдут в бой, не щадя никого, в том числе и самих себя. Вспомните, Игорь Васильевич, – Бехтерев понизил голос, – у нас ведь тоже было что-то подобное. Весь мир насилья мы разрушим… И японцы этот мир разрушают, и они его разрушат, если их не остановить.

– Мангусты, говорите, – произнёс Курчатов. – Знаете, я тут недавно слышал песню, кто-то из наших бойцов пел её под гитару. Песня вроде немудрёная, но ваш рассказ мне её напомнил. И были в той песне такие слова:

– А потом вдруг всё переменилось: человек начал истреблять мангустов, вроде бы ни с того ни с сего. А дело-то было в том, что:

Бехтерев молча слушал, и в наступившей темноте Курчатов не видел выражения его лица.

– Люди не могут без яда, а значит, не могут без змей… – тихо сказал нейрофизиолог. – Верно подмечено… Вот только никто до сих пор так и не сумел выделить из яда «золотых змей» ни эликсира бессмертия, ни снадобья всеобщего счастья. Может быть, – он поднял голову, и глаза его заблестели, – это получится у нас, Игорь Васильевич? Излучатели наши – они ведь не только оружие. Это волшебная палочка, способная переделать мир! Мы сможем управлять любыми физическими процессами, дать людям изобилие и здоровье, открыть им дорогу к звёздам! Это же всесилие, власть над природой, неужели вы этого не понимаете? И наступит светлое будущее, будущее Человека, вооружённого своим Разумом. Осуществится вековая мечта человечества, и люди станут другими: такими, какими они и должны быть.

– Не всё так просто, Пётр Владимирович. Мечты – да, мечтать нужно, без мечты люди перестанут быть людьми, но сегодня у нас с вами только одна задача: свернуть шею жёлтому дракону вместе со всеми его мангустами. Я не люблю змей любой окраски – неприятные они существа, – но я не хочу, чтобы меня и всех нас загрызли эти бешеные японские зверьки. И поэтому логово мангустов придётся брать, и если понадобится, брать простыми мечами. Времени у нас мало – кто его знает, что ещё удумает этот наш японский безумный гений или гениальный безумец, что в общем-то одно и то же.

– Да. Этому Василиску Премудрому надо снести голову с плеч, потому что не так он ею пользуется. Однако пойдёмте, Игорь Васильевич: холодно становится, и наша охрана по кустам уже, поди, все причиндалы себе поморозила.

Участок земли – неправильный прямоугольник размерами четыре на пять метров – осел мягко и почти бесшумно, с лёгким шорохом провалившись на метр. Яма-вмятина, возникшая на ровном месте, напоминала гигантский след – казалось, невидимый исполин, шагавший огромными шагами, оставил в маленьком уютном садике в предместье Токио отпечаток своей тяжёлой стопы. Стопа титана обладала каменной твёрдостью: под тонким слоем дёрна с травой и цветами залегал сплошной гранит, смявшийся под незримой пятой с такой же лёгкостью, с какой армейский сапог давит раскисшую глину. Но странное дело – гранит подался под великаньей ногой, но на дне ямы не сломалась ни одна травинка, и не помялся ни один нежный лепесток распустившихся синих ирисов. А между зелёных стеблей поползли вверх тонкие струйки дыма, словно под землёй что-то горело, как торф на болоте.