Игорь Харичев - Своя вселенная

– Кто такие гаишники? – перебил его Астахов.

– Так у нас называют дорожных полицейских. – Увидев понимание на лице собеседника, Василий продолжил. – По телевизору всякую дрянь показывают – сплошное насилие. И книги убогие печатают. Чтиво, а не литература. А хорошие книги не издают. Нельзя напрягать мозги обывателю… Трудно быть довольным такой страной.

Василий замер с хмурым лицом. Но долго молчать ему не пришлось.

– А как всё-таки происходил переход из одной вселенной в другую? – Астахов смотрел на него с неким азартом.

Петровский принялся подробно пересказывать события, происшедшие сначала в длинном переходе в метро, потом во дворе дома на Поварской улице.

– При этом в прежней вселенной произошло замещение: мы с моим двойником поменялись местами, – подытожил Василий. – Весьма вероятно, что здешний мой двойник также сменил меня и в настоящее время пребывает в той вселенной, которую я покинул. Возможно, я смогу в этом убедиться.

– Очень любопытно, – задумчиво протянул Астахов.

Подали горячее. Василий принялся за свиную отбивную, не слишком вникая в это действие – мысли его по-прежнему были заняты сопоставлением вселенных.

– Значит, у вас республика. Есть парламент и президент.

– У нас Государственная Дума. И президент есть. Но главный – председатель правительства.

– Парламентская республика! – воскликнул Василий, немного разбиравшийся в подобных вещах.

– Да, – спокойно согласился Астахов, – парламентская республика.

– А Санкт-Петербург – столица. Но, если мне память не изменяет, большевики в марте восемнадцатого года перевели столицу в Москву.

– Может они и переносили, я точно не знаю. Но с тех пор, как вернулась нормальная власть, столица находится в Санкт-Петербурге.

– При этом в Москве намного больше жителей.

– И что с того? – уверенно отвечал Астахов. – Москва – торговый центр. А Санкт-Петербург – столица. В Соединенных Штатах то же самое – Вашингтон гораздо меньше Нью-Йорка.

Василий согласно кивнул. И тут же пытливо глянул на Астахова.

– А кто сейчас председатель правительства?

– Голиков Егор Тимурович.

– Голиков?! – вырвалось у Василия.

– Да. – Интерес мелькнул у него в глазах. – У вас он тоже известен?

– Известен. Хотя и под другой фамилией.

– Как такое возможно? – опешил Астахов.

– Его дед Аркадий Голиков принимал деятельное участие в гражданской войне. На стороне коммунистов. Командовал полком, несмотря на юный возраст. Усмирял крестьян. Много людей загубил. А потом стал хорошим детским писателем. И выбрал себе псевдоним Гайдар. И сын его Тимур взял этот псевдоним как фамилию. Так что Егор Тимурович известен у нас под фамилией Гайдар. Именно он начал либеральные преобразования после падения советской власти в девяносто первом году. За что одни его ненавидят, а другие ценят.

– Очень интересно, – задумчиво протянул Астахов.

– А у вас Аркадий Голиков не стал детским писателем?

Астахов состроил нечто неопределенное на лице.

– Не могу сказать. Может быть стал. Но мне такое имя не известно… Не могу сказать. Я не знаток литературы.

«Слава одного переходит из вселенной во вселенную, – увлеченно размышлял Василий. – Слава другого – нет. Но всё-таки странно: внук и здесь известен, а дед не известен. Странно…»

Когда они покинули ресторан, выйдя на залитую огнями улицу, Астахов полюбопытствовал:

– И куда вы пойдете?

– Пока что не знаю. Каким-то образом надо найти, где я живу в этой вселенной. В прежней, которую я недавно покинул, Москва мало отличалась от знакомой мне. А здесь Москва – совсем другой город. Я уже был на том месте, где в двух других вселенных стоит мой дом. Здесь его нет. К тому же я не представляю, чем занимается здесь мой двойник. И где он работает.

Немного поразмышляв, Астахов поделился соображением:

– Поиски могут занять много времени. Да и как вы сейчас будете искать? Уже стемнело, ночь на носу. Поехали ко мне.

– Но… я не стесню вас?

– У нас, как полагается, есть гостевая комната. Можете совершенно спокойно воспользоваться ею.

– Ну… я согласен.

– Вот и хорошо.

Астахов повернул назад, к физическому корпусу. Там стояла его машина. Весьма красивая, со стремительными формами. Она напоминала «Крайслер».

– Что за марка? – проявил интерес Василий.

– «Руссо-Балт», пятнадцатая серия. Двигатель два с половиной литра.

– В Питере делают?

– Да, Санкт-Петербурге, и ещё в Риге есть филиал.

– В Риге? Латвия входит в состав России?

Астахов открыл дверцу машины.

– Давайте поедем, а по пути я расскажу.

Василий занял место рядом с ним. Почти неслышно заработал мотор, машина тронулась, отъезжая от тротуара.

– Страны Балтии после победы белого движения над красными попросили о независимости, и это пожелание было удовлетворено. Однако, филиал Русско-Балтийского завода остался в собственности российского государства. Позднее этот концерн стал народным.

– Что это означает?

– Он был акционирован, но так, чтобы акции раскупили широкие слои населения. В результате сейчас никто не имеет контрольного пакета акций.

Они выехали на Тверскую, повернули направо. Василий не увидел ни помпезного здания бывшего Госплана, приютившего в привычной ему вселенной Государственную Думу, ни гостиницы «Москва» с её странным, несимметричным фасадом. Здесь в окрестностях Кремля всё было другим. Но Василий опять подумал, что здешняя Москва нравится ему больше, чем та, которую он знал. В ней больше было стилевого единства, органичности. И ухоженности.

Машина въехала на Красную площадь. Слева располагалось привычное здание, которое занимал ГУМ. А справа тянулась Кремлевская стена. Василий чувствовал, что ему чего-то не хватает, и вскоре понял – здесь отсутствует мавзолей.

– А у нас рядом с Кремлевской стеной возвышается мавзолей, в котором похоронен Ленин. А точнее, мумия Ленина лежит в стеклянном гробу, и каждый может посмотреть на неё.

Астахова это несказанно удивило.

– Как?.. Просто придти и посмотреть?

– Да.

– Что за дикость? Уму непостижимо.

Василий развёл руками, состроил недоумение на лице.

– Большевистское начальство так придумало. Они же что-то вроде новой религии утверждали – веру в коммунизм. А их идол возлегал в центре столицы на Красной площади в специальном мавзолее. Между прочим, до сих пор там и лежит, и люди ходят смотреть на него, теперь уже больше из любопытства, а не от благоговения.

– Даже в древние времена такого не было. Точно, дикость.

Машина забралась куда-то на юг. Это был район массовой застройки, но высокие здания совсем не походили на скучные многоэтажки советских времен. Свернув к одному дому, Астахов направил машину на подземную парковку. Открытый зев поглотил их, пропустил в освещенное лампами бетонное пространство. Машина была оставлена, лифт охотно открыл серебристые двери.