Вадим Сухачевский - Завещание Императора

...Поэтому лейтенант Ш. является залогом того, что мир наш еще какое-то время... (Залито.) То есть, многовековая тайна, которая (залито) ...есть, возможно, залог сохранения белой расы... (на полстраницы залито кровью.)

...Оттого, как сказано в известной Вам летописи, "duie exubi lotis d`e ino qweni i tue..." [Криптографами 6-го Отдела 2-го Департамента Тайной канцелярии Е.И.В. распознано как написанное на диалекте, вероятно, бытовавшем в королевстве Септимания до середины XI в. За сим рескриптом следует ремарка начальника 6-го отдела штабс-капитана Ярёмкина: "Не расшифровано"] .

(Густо-густо залито.)

...в связи с чем к подготовке побега привлечен находящийся в тайной жандармской клинике "Тихая Обитель" полковник вооруженных сил Его Величества Кайзера Вильгельма Отто-Иоахим Шварцкопф, снабженный всеми необходимыми инструкциями и надлежащим инструментом для организации побега... (Залито.)

...а также санитары названной "Обители", по прозвищам "Валет" и "Самаритянин"...

(Залито.)

...Сообщаю также, что мой номер счета в банке Женевы поменялся и является ныне ....

С чем остаюсь...

Его Величеству Кайзеру Вильгельму,

Ваша M.R., имперская графиня

(После долго еще в Петербурге будут вести следствие — кто убил, да по какой причине. В конце концов, решив: "А просто... Мало ли..." — за невозможностью расследовать, спишут в архив).

18

Без названия

— ...Ваш-благородь, это я — с "Обители"!..

— Чего?! Кто там? Кого "обидели"? Кто еще, к ...ной матери, на аппарате?

— Я, ваш-благородь! Мудрищев!.. С "Тихой обители" телефонирую!

— И чё телефонируешь?

— Убёгли!

— Эй, как тебя там... Мудищев! Куда пропал?

— Мудрищев, ваш-благородь!

— Быстро, Мудищев: кто убёг? Как?

— Нумера осьмой и девятый! Один флотский, другой германский, оба шпиёны, под грифом секретности первой категории!

— Что?! Громче говори, дурак! Как "убёгли", кто допустил? Ну, быстро! Не сопи в аппарат!

— А как?.. Они ж двоих из наших веревками повязали, а третий, унтер Пряхин (видать, заранее купленный), убёг с ними вместе. А нумера седьмого, князя Завадовского, вправду тронутого умом, унтер Васюков саблей порубил. Так и снял голову с плеч.

— Что?! Твою бы лучше ...ную башку!.. Как посмели, кто разрешил?!

— А иначе и никак было невозможно, ваш-благородь — кидался наших табуреткой лупасить, всех мог запросто порешить: сумасшедший же, у их же силища — знаете... Я и сам через то пострадамши: получивши по носу. Теперь с носу кровь — не продохнуть!

— Кончай мне, Мудищев, про свой ...чий нос, ...твою мать ... в ... к раз... Богоматери!.. Ты мне, Мудищев, не мудри, мудрила ...ев! Что, ... собачий, предпринял?

— К носу — камфорную примочку...

— Да к ...., к ...ной матери, мне твой ...нный нос! Для преследования что предпринял?

— А?!..

— ...на! Для преследования, спрашиваю, что предпринял, скотина?!

— Ясное дело, погоню надобно, ваш-благородь, чего ж тут еще? Роту поднять.

— Еще не поднял, в... твою ...? Так ты мне тут!.. Чего ж ты мне тут?!.. А ну!.. Мудищев, ...твою, ...к разэтакой... ...нной... и Святителей! Живо!

— Слушаю-с!..

* * *

— Вторая ррота!.. ...вашу! В ррруж-ё!..

19

Побег. Граф Валленрод

...до мяса разодрав руку, пока пролезал через коряво распиленную решетку и вываливался в дымку подступающего утра. Тощий Herr Oberst, приговаривая: "Shneller! Shneller!" [Быстрее! Быстрее! (нем.)] — проворно следовал за ним. Позади, тяжело дыша, едва поспевал грузный жандарм, почему-то взявшийся помогать им в побеге. Фон Штраубе и Herr Oberst, одетые в форму двух других жандармов, только что связанных ими и запертых в чулан, на бегу застегивали портупеи. Перед глазами у лейтенанта все еще стояла страшная картина, которую увидел уже перелезая через подоконник и обернувшись в последний миг: жандармский унтер отрубает саблей голову Иоанну, голова эта, с живыми еще глазами, падает на кровать и смотрит вслед убегающим.

Жандарм схватил подвернувшуюся пролетку, скомандовал извозчику:

— На Екатерининский, живо!

Позади уже раздавалась трель свистка.

— Никак, погоня? — обреченно вздохнул возничий, пока Herr Oberst и фон Штраубе садились позади. — Своих, что ль, лошадей у вас нет, господа служилые?

— Поговори у меня! — привычно потряс пудовым кулачищем жандарм. — Дуй, куда велено!

Тот без большого воодушевления хлестнул клячу:

— Ну, мертвая!..

Покатили. Трель затихла вдали.

Немного отъехав, извозчик стал то и дело подозрительно озираться на двух горе-жандармов, сидевших позади. Вид у них был впрямь мало подходящий для этой амуниции. Плоскому "римлянину" шинель с чужого плеча была столь широка, что он обмотал ее вокруг себя чуть ли не дважды, прихватив ремнем, так что не застегнутые пуговицы оказались где-то на правом боку, да и торчащие кайзеровские усы не особенно приличествовали стражу российской короны. У фон Штраубе один рукав был порван подмышкой, и из дыры белела больничная сорочка. Если прибавить к этому отсутствие сабель, без коих жандармов на Руси и помыслить себе нелепо, а также войлочные тапочки вместо сапог, то вид беглецы имели скорее жалкий, чем грозный.

— А чего ж без сабелек-то, господа-хорошие? — также отметил рассмелевший извозчик. — Ежель по государеву делу — так без сабелек оно как-то...

Настоящий, при полной выкладке, жандарм, снова замахнулся на него кулаком. Тем бы, глядишь, и пресек в мужичке этот несвоевременный позыв любопытства, но тут вмешался Herr Oberst, заговоривший, как, вероятно, по его представлению, было и должно благородному русскому жандарму разговаривать с простолюдинами:

— Ты много рассуждать, мужик! Должен молчать, когда везешь жандарм! Молчать и выпольняйть!

Мужичок на какое-то время примолк, но некую мыслишку в себе до поры явно затаил. Выплеснулась она, когда пролетка поравнялась с казармой какой-то роты, возле будки топтались на морозе караульные с винтовками. Нежданно-негаданно извозчик рванул на себя поводья, кляча стала как вкопанная, а он с воплем: "Спасите, братцы православные!" — кубарем выкатился в сугроб.

Пока жандарм, чертыхаясь, перелезал на козлы, караульные поглядывали на крикуна с сомнением: не то спьяну орет, не то вправду какой непорядок?

— Братцы, спасайте! — вопил возничий. — Нехристи, шпиёны, убивцы пролетку захватили! Палите, братцы, с ружей палите в немчуру!.. Кобылку не зацепите только, одна у меня кормилица!.. Ну же, братцы, чего стоите?..

На его ор из будки наконец выскочил унтер, что-то солдатам приказал, и они поспешно начали взводить затворы, но жандарм уже рубанул кобылу по тощему крупу кнутом, и она, напрягшись всеми жилами, рванула с места. Только тогда сзади послышались нестройные хлопки выстрелов.

После доброй дюжины хлопков лишь две пули наискось пробили задник и крышу пролетки и, едва не задев головы преследуемых, ушли в небеса.