Андрей Биверов - 13-й Император. «Попаданец» против Чертовой Дюжины

Я открыл глаза и сладко потянулся. Как же приятно проснуться в своей кровати, поваляться часок-другой, чтобы еще слегка покемарить, и только потом выползти из-под одеяла!

Не решившись отказать себе в этих маленьких радостях жизни, пролежал в кровати до часу дня, после чего легко вскочил и принялся одеваться. Помню, сначала мое нежелание облачаться при помощи придворных было воспринято в штыки, но я сумел переломать матушкино упрямство и теперь всегда одеваюсь сам. Потребовав принести чай и завтрак (или уже обед?) в мой кабинет, направился в эту ставшую мне привычной комнату. Послонявшись из угла в угол, быстро начал скучать. Так, куда бы мне податься?

«Господи, что за вопрос! Да не далее как вчера одна из маменькиных молоденьких фрейлин так мило краснела, да и, вообще, непременно надо познакомиться с этой красоткой поближе» — я неопределенно махнул рукой и, как и положено любящему сыну, направился навестить матушку.

Федор Васильевич сидел у себя в кабинете, внимательно изучая планы изыскательских работ на будущей Ярославо-Московской железной дороге. Недавно построенная Московско-Троицкая приносила отличную прибыль, однако это не вызвало того притока акционеров, которого так ожидал Чижов. Зато после личной встречи с его императорским величеством на акционерное общество, созданное Чижовым, обрушился настоящий дождь предложений и вкладов. Новообразованное Ярославское общество сразу стало модным у большинства аристократии, не говоря уже о купцах и промышленниках, которые, узнав, что государь выделил почти пять миллионов личных средств на строительство, разом став крупнейшим акционером, тут же обратили пристальное внимание на этот перспективный проект. Ну еще бы! Дорога, соединяющая Москву с Волгой, должна приносить просто фантастические доходы. Не зря молодой император решил деньги в нее вкладывать, ох, не зря. Считать умеет.

Однако во всем этом изобилии новых, зачастую высокопоставленных крупных акционеров была и обратная сторона. Столь пристальное внимание к своей персоне и еще только проектирующейся железной дороге привлекло к Чижову уйму влиятельных доброжелателей, которые постоянно лезли к нему со своими непрошеными, дилетантскими советами. Вот и сейчас, добравшись до очередного такого ослоумного письма от самого князя Гагарина, глава железнодорожного общества не смог сдержать раздражение.

«Нет, ну какой дурак! Он что, думает, что шпалы просто так маслом пропитывают? Они же сгниют в три года, если этого не сделать!» Зло отложив письмо в сторону, Чижов задумался. Организованные им наблюдательные пункты, стоящие вдоль будущей железки, сообщали о поистине огромном грузообороте по этому направлению даже в зимнее время, не говоря уже о том, что будет, когда Волга вскроется ото льда. Так что можно смело приступать к изыскательским работам с началом весны, а чуть погодя начинать возводить железнодорожное полотно на наиболее очевидных участках, не дожидаясь конца изыскательских работ и окончательных проектов мостов.

Такая спешка была во многом вызвана (хотя сам Чижов не признавался себе в этом) одним лишь намеком императора на ожидающую его награду, если дорога будет построена в кратчайшие сроки — три года. Все же Федор Васильевич обладал здоровым честолюбием, и, что особенно приятно, его теперешняя цель ни в коей мере не шла в разрез с его жизненными убеждениями и принципами. Молодой государь ловко раззадорил эти струнки в его душе, не забыв сыграть на его патриотизме. Теперь инженер работал просто не покладая рук.

«Придется попотеть, но ничего. К зиме 67-го обязательно откроем движение на всей протяженности, если с мостами накладок не будет, — в очередной раз прикидывал Чижов. — А все-таки зря про государя говорят, будто бы юн и глуп. Норов у него, конечно, резковат, однако что-что, а умом государь не обделен. Кстати, интересно, правдива ли примета, что у людей, когда их кто-то вспоминает, краснеют уши? — вдруг ушел мыслью в сторону Чижов. — Тогда у царей они должны быть пунцовы круглые сутки!» — развеселился этой забавной идеей инженер.

Тем временем император сидел в своем кабинете и в ус не дул. Несмотря на всевозможные приметы, его уши демонстративно им противостояли, сохраняя свой нормальный оттенок.

— Ваше императорское величество, — продолжал отстаивать свою точку зрения Рихтер, — я считаю, что для вашей личной охраны превосходно подойдут именно казаки. Ну скажите на милость, чем вам так понравились эти самые горские племена? Да они будут далеки от политики и не будут иметь никакой связи с окружающей их общественностью кроме как через вас, но… это как-то не по-русски! — уверял меня сидящий напротив меня русский немец. — Тем более что в верности ваших казаков можно не сомневаться. Для них охранять вашу персону огромная честь, которой они будут гордиться до самой смерти!

— Меня просто весьма впечатлил образ британских гуркхов и шотландских стрелков, несущих охрану королевских особ в Англии, — начал оправдываться я. — В принципе не имею ничего против казаков.

— Тогда я хотел бы приступить к набору солдат из Атаманского полка. Командиров предполагаю поначалу больше выбирать из наиболее верных офицеров. Как вы верно выразились — нам умные не нужны, нужны верные.

— Какое количество солдат вы собираетесь задействовать?

— Думаю ограничиться тремя батальонами общей численностью в тысячу солдат. Будут нести охрану посменно. Думаю, спустя полгода, — опередил мой уже почти сорвавшийся с губ вопрос, — мы сможем организовать вашу охрану. Правда, обучение личного состава будет далеким от совершенства. Впрочем, никто не мешает мне изначально выбрать солдат получше.

— Ну что же, неплохо. Кстати, вы уже прочитали все мои книги? — получив утвердительный кивок, я продолжил. — Быстро вы. Уже составили программу обучения бойцов?

— Разумеется, — белозубо улыбнулся Рихтер, — заставим казачков побегать.

Обсудив еще несколько незначительных деталей, мы расстались, и ко мне в кабинет, без доклада, едва не сбив выходящего Рихтера с ног, прямо-таки ворвался мой министр финансов, сияющий как начищенный пятак.

— Все нормально, Александр, — взмахом руки отсылая возмущенного поведением министра адъютанта, — дорогому Михаилу Христофоровичу можно входить и без доклада. Разве вам еще не доложили?

Смущенно буркнув что-то невнятное, адъютант прикрыл за собой дверь.

— Я слушаю вас. Судя по вашему довольному виду и хитрому прищуру глаз, вы сейчас меня изрядно порадуете.

— Вы совершенно правы, — забыв о субординации (невероятное событие для моего аккуратного министра!), ответил мне Рейтерн. — Только что, буквально пару минут назад, во время изучения истории золотого стандарта, меня посетила замечательная мысль!