Андрей Левицкий - Пароль: «Вечность». Падение небес

— Откуда в Киеве некроз? — допытывался гость. — Сколь бываю у вас, никогда не случалось же!

— Монахи говорят, за грехи нам. Чтоб молились и ждали избавителя.

— Какого такого избавителя?

— А пес его знает, какого…

Покончив с пивом, соседи стали сговариваться насчет завтрашнего дня.

— Пойду я, — решил местный. — Не то стемнеет вовсе.

— Темноты боишься?

Киевлянин шутку не поддержал:

— Некроз по ночам из–под земли прет, да в разных местах, не ровен час не заметишь в темноте — и пропал. Так что пойду, пока дорогу видать. У нас нынче по темному народ из домов не выходит. Тяжкие времена настают, ох, тяжкие…

Далеко за полночь, когда за столами осталось с полдюжины постояльцев, в зал ввалились пятеро. Их вид никак не подходил к чистенькой гостинице — перемазанные, облепленные клочьями паутины, в изодранной одежде. К тому же у одного, рыжего, лицо было разбито — совсем недавно ему крепко досталось. Двое были в черных полурясах, и тот, что шагал сзади — рослый, крепкий с виду; держал наготове карабин. Еще один был коренастым и смуглым, на лице темные очки. Голова его обмотана какими–то тряпками. Разин отвел взгляд и бросил Альбу:

— Крепкий парень. Может, наконец новости от Крипты?

Странная компания, ни на кого не глядя, проследовала через зал к стойке, пошепталась с Картиной, она дала ключ, и четверо в сопровождении рослого монаха побрели к лестнице. Щуплый, у которого был монокль в глазу, задержался, обменялся с хозяйкой парой фраз и тоже поспешил наверх.

Картина поманила Альбиноса. Тот неохотно подошел.

— Крипта здесь. Сейчас устроит гостей в номер и спустится, я вас ему покажу.

Альбинос передал новости Разину. Зал уже почти опустел, люди расходились, вот музыканты покинули подиум и гуськом направились на кухню.

Вскоре монахи спустились. Картина кивком указала на столик. Разин перехватил взгляд рослого монаха, которого принял за Крипту, и жестом пригласил за свободный стол. Хлопнула входная дверь, вошел еще один монах, огляделся и направился к стойке.

— Брат Крипта! — окликнул тот, что явился последним.

— Не шуми. Что узнали?

К удивлению Разина, Криптой оказался тощий очкарик. Он, недовольно морщась, уставился на монаха, назвавшего его по имени:

— Говори быстро.

— Проследили до Днепра, самоход увели на левый берег. Конвой — десять братьев, из тех, что Зиновию подчинены. Через русло мы не совались, они бы заметили. Брат Хортей остался ждать, когда конвойные возвратятся, увидит.

— Добро, возвращайся к нему. Если что, доложите мне. Я буду здесь, в «Крещатике».

Отпустив посыльного, Крипта сел напротив Разина. Сопровождавший его крепыш разместился за соседним столом, поставив карабин между ног — ему не следовало присутствовать при беседе.

— Итак, — произнес Крипта и, сняв монокль, принялся протирать стекло. Он не знал, с чего начать. — Итак, вы из Меха–Корпа.

— Егор Разин.

— Вот как… — Крипта близоруко сощурился. — Сам Разин. Я слышал о ваших… гм, заслугах. Скажу откровенно, чтобы не было между нами неясностей: я бы не хотел этой встречи, я бы не хотел, чтобы она была тайной, но обстоятельства вынуждают…

— Не будем крутить, — предложил Егор. — Мне тоже многое не нравится, но вполне возможно, что наши интересы совпадут. Так что перейдем сразу к делу. Меня интересует человек по имени Губерт. Что о нем знаешь?

Крипта, убрав монокль в карман, задумчиво пожевал губами.

— Кое–что могу рассказать. Правда, немного. Отец Зиновий, наш староста, с недавних пор…

Во дворе протяжно взвыл человек–собака. Вой звучал жутко, тоскливо, будто предвестие смерти.

Вверху громко затопали, Крипта вскинул голову, рослый монах поднялся из–за стола с ружьем в руках, Разин положил ладонь на рукоять обреза под мышкой… По лестнице сбежал рыжий парень с разбитым опухшим лицом, позади него грохотали по ступеням подошвы. Рыжий заорал:

— Крипта! Берегись! Нас выследили!

Во дворе грохнул выстрел, вой оборвался. И тут же обе двери — ведущая на улицу и та, что во двор, — с треском распахнулись, в зал бросились вооруженные люди в желтых тогах, в оконных рамах зазвенело битое стекло.

* * *

Илай, Туран и Белорус вслед за провожатым поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор, по левую руку были окна, выходящие на улицу, по правую — ряд дверей. Грига отпер нужную, распахнул и жестом предложил войти.

Они не успели расположиться и осмотреться в комнате, как появился Крипта.

— Располагайтесь, — сказал он. — Сейчас я велю, чтобы еду в номер принесли. Вниз не ходите. Обслуга в «Крещатике» — люди верные, не выдадут, а вот если в зале вас кто–то узнает, быть беде.

Белорус тут же завалился на кровать, подергался, чтобы убедиться: тюфяк мягкий.

— Еду принесут — это хорошо, это, будем говорить, правильно. И пусть не скупятся, я голоден, как стая панцирных волков.

Он вдруг резко сел.

— А долго нам здесь сидеть?

— Во–первых, — Крипта остановился у порога, — у меня важная встреча. От результата многое зависит. Поэтому сидите и ждите столько, сколько понадобится.

— Понятно, — кивнул Туран.

— Во–вторых, — Крипта оказался человеком не только выдержанным, но и очень пунктуальным: если уж сказал «во–первых», то непременно должно было последовать и «во–вторых», — проследить за вашим самоходом я отправил своих людей. Они узнают, куда Зиновий велел отогнать… э…

— «Панч»! — подсказал Белорус.

— Помолчи, — прогудел Илай.

— Не годится называть бездушный механизм человеческим именем, — назидательно поднял палец Крипта. — Грех это. За самоходом проследят и явятся в «Крещатик» с докладом верные мне люди. И пока я не сделаю то и это, вам можно только ждать. Как освобожусь, поднимусь к вам, обсудим, что дальше делать и чем помочь Владыке Баграту. Идем, Грига.

Когда монахи ушли, дверь захлопнулась, и в комнате стало темно. Белорус опять растянулся на кровати, закинул руки за голову и спросил, глядя в потолок:

— Что делать будем? А, Тур?

— Отдыхать.

— Отдыхать, конечно, можно. Но как мы влипли! Эх, папаша, папаша, обещал золота, а вышло что? Сидим, как крысы, взаперти…

В дверь тихо постучали. Белорус мигом оказался на ногах и распахнул окно — он был готов дать деру. Илай с Тураном переглянулись. Последний ухватил за ножку тяжелый стул — ничего другого, что могло бы послужить оружием, на глаза не попалось — и шагнул к двери.

— Хозяйка поесть прислала, — объявили из коридора.

— А, давайте, давайте! — Белорус тут же успокоился.

Вошли двое, мужчина и женщина. Мужчина нес свечу и придерживал под мышкой бутылку. В другой руке — три стакана. Женщина прижимала к животу обернутый полотенцем казан, от которого исходил сытный дух. Прошли к столу, молча поставили припасы и свечу и собрались уходить.