Андрей Левицкий - Пароль: «Вечность». Падение небес

— Нельзя бить! Целым в подвал привести, отец Зиновий рожу его поглядеть захочет!

Так что дело ограничилось парой тычков в ребра — ерунда. Турану велели держать руки за спиной, потом их стянули веревкой и повели в обитель. На этот раз пошли сразу в Храм, подгоняли, тыкали стволами в спину, вели темными коридорами, Туран сперва пытался запомнить дорогу, но вскоре запутался. Все переходы и коридоры были похожи один на другой — все те же каменные стены, ряды просмоленных балок под потолком. Трижды спускались по лестницам, причем последняя была винтовая, совсем старая, подгнившие деревянные ступени скрипели, казалось, вот–вот проломятся под ногами. Наконец Турана вытолкнули в длинный коридор, освещенный масляными лампами, там был Зиновий и не меньше десятка его телохранителей. Одна стена была кирпичной, вдоль другой тянулись решетки с низенькими дверцами, на каждой — висячий замок. За решетками — темно, никого не видать. Пустуют тюремные камеры.

Толстый монах с синим — не иначе, от постоянного пьянства — носом оглядел Турана и просипел:

— И куды энтого? К прочим али в отдельную клетку?

Один из телохранителей сунулся с этим вопросом к Зиновию, тот сердито махнул рукой. Он сосредоточенно вглядывался в навершие посоха, будто силился там увидать что–то важное. Телохранитель пожал плечами и велел толстяку:

— Давай к прочим. Мыслю, беды не будет, хоть двое там, хоть трое. А тебе приглядывать сподручней.

Синий Нос отцепил от пояса связку ключей, побренчал ими, отыскивая нужный, и велел:

— Вервие снимите. Не нужно, чтобы вервие с собою узник имел. Баловство от этого может выйти. Они вешаться вздумывают, а мне — ответ после держать.

Турану развязали руки и втолкнули в камеру, где уже находились Белорус с Илаем. Им, в отличие от Турана, досталось крепко, Тиму разбили лицо, так что нос распух и посинел не хуже, чем у пьяного тюремщика. На смуглом лице Илая побои были не так заметны, но он сидел на лавке, согнувшись, и непрерывно массировал подреберье. Очков на нем не оказалось, и Туран увидел зеленые глаза — огромные, круглые, как у ночной птицы. Мутант щурился и старался не глядеть на лампы — даже самый тусклый свет причинял ему неудобство.

Зиновий закончил шептаться с посохом и вскинул голову:

— Всех в клетку водворили?

Монахи расступились, и орденский староста встал напротив решетки. Поднял посох, так что в свете ламп маслянисто блеснул полированный самоцвет, и некоторое время стоял неподвижно. Потом отступил на шаг и махнул рукой. Повинуясь этому жесту, монахи раздались в стороны. Туран расслышал, как один другому пояснил:

— Отец Зиновий молиться станет и совета свыше дожидаться. Вдохновенный старец!

Оставшись в одиночестве перед камерой, Зиновий склонился к посоху и зашептал — и впрямь, вроде молился. На самом деле он разговаривал с посохом.

— Да, это все. Трое.

В ответ — тихий шорох и потрескивание, как помехи в приемнике.

— Как скажешь, как скажешь. И самоход их необычный, тебе тоже взглянуть полезно будет. Да, да… Да. Как скажешь. Я пришлю все, что с них сняли. Это нечестивое, в Храме не место пакости, так и объясню братии. Взамен потребны мне медикаменты, ибо страждущие жаждут исцеления! — Тут губы старосты растянулись в кривой усмешке. — Ужо исцелю! Да. Ты же сам видел, что предвещаю. Пожалуй, еще немного… и будут готовы. Может, декада сроку да два–три некрозных пятна — и достаточно. Нечестивцы не понимают иного обращения, так и надлежит с ними. Страхом, страхом к праведной жизни обращать! Во имя Спасителя, все во имя его… А эти… хорошо. Этих я сперва сам допрошу. Не беспокойся, после моего допроса они будут в состоянии говорить.

Потом самоцвет на посохе мигнул, Зиновий наконец поднял голову и глянул на пленников.

— Сидите, мутанты? Ничего, вскоре займусь вами! Когда бы не Совет Ордена, я бы вас немедля!.. Все поведаете, все откроете!

Зиновий погрозил посохом и зашагал прочь. Охрана потянулась следом. Остался только Синий Нос.

— Ну что, папаша, — Белорус обернулся к мутанту, — втравил нас в, будем говорить, серьезные неприятности? Ведь прикончат нас здесь, не уйдем живыми. А?

Илай не стал спорить, промолчал.

Тюремщик не глядел на пленников. Постоял у лестницы, дождался, чтобы стих топот над головой, и направился в дальний конец коридора.

— Илай не виноват, — заметил Туран, наблюдая за толстым надсмотрщиком. — Поначалу–то все путем было, Крипта его узнал.

— С Криптой я давно знаком, — щурясь, прогудел старик.

Похоже, ему с Тураном больше нравилось общаться, он считал его более рассудительным, чем Белорус.

— В Храме измена, — добавил Илай.

— Измена, папаша, — оживился Тим, щупая изодранную жилетку, — это когда вместо награды хватают и в подвал волокут. Вот… — Он погрозил в темноту кулаком. — Ну все из карманов вывернули. Не монахи, а ворюги… Гляди ж как изорвали карманы–то…

— Сам, главное, цел, — сказал старый мутант.

— Ага, — Белорус пощупал разбитый нос, — цел, папаша.

Тим подвигал языком, охнул и сплюнул выбитый зуб.

— Цел, — повторил он и весело, как ни в чем не бывало, продолжил: — Туран, а я одного так располосовал, ты же знаешь мой удар с правой! Тело по частям с пола сгребали. И папаша отличился.

Белорус придвинулся к старику, хлопнул его по плечу.

— Двоим успел шеи свернуть… О, гляди, чего он делает!

Рыжий просунул руку сквозь решетку и указал пальцем на Синего Носа. Толстяк, стоя в углу рядом с лестницей, осторожно вытаскивал кирпич из стены. Услышав Белоруса, он тяжело вздохнул, пошуровал рукой в открывшейся нише, достал длинную бутыль, заткнутую обгрызенным початком, и сверток.

— Сало там, точно знаю, — Белорус облизнул распухшие после побоев губы.

Сунув припасы под мышку, тюремщик вернул кирпич на место и погрозил пальцем пленникам. Пройдя за маленький столик напротив решетки, оседлал колченогий стул.

Когда монах выдернул пробку, по подземелью пошел отчетливый сивушный запах. Запрокинув голову, он влил пойло в горло. Кадык дважды прыгнул на шее, потом тюремщик сипло крякнул, вытащил нож и развернул сверток.

— Ну, рыжий, чего уставился? — Синий Нос хмыкнул. — Сало как сало.

Белорус сплюнул и отодвинулся в глубь камеры.

Но монах больше не глядел в его сторону, принялся нарезать снедь.

Белорус забормотал:

Тим Белорус сидит в тюрьме,

В тепле, обут, одет…

Но что–то беспокойно мне,

Скорей бы уж обед!..

Подумал и крикнул:

— Эй, борода, кормить нас когда будут?

Синий Нос рыгнул и степенно ответствовал:

— А на вас, мутантов, жратву переводить незачем. Вот призовет отец Зиновий на допрос, там ужо накормит батогами! Досыта отведаете!

— Что делать будем? — Белорус встал спиной к решетке и оглядел товарищей по несчастью.