Владимир Свержин - Сын погибели

Все стоявшие рядом отпрянули в стороны от неожиданности: огромный черный змей с легкостью преодолел прозрачную стену, и спустя мгновение третье кольцо замкнуло круги бардовской триады.

— Теперь можно идти, — сдавленным голосом проговорил Федюня. — Туман сейчас рассеется. Ненадолго.

Он повернулся к спутникам:

— Возвращайтесь. Только те, кому надлежит оставаться со мной до конца, пойдут дальше.

По рядам воинов прокатился тихий гул.

— Вы и вы, — обратился Федюня к людям Гарри и тем, кто следовал с ним еще от Херсонеса, — возвращайтесь домой. Вы честно исполнили свой долг и ни в чем не будете знать недостатка до последнего вашего часа. Вы, — Сын погибели устремил пристальный взгляд на всадников, примкнувших к отряду после недавней стычки на лесной дороге, — тоже исполнили свой долг. Ваши мечи помогли нам в тяжелый час, и потому тоже уходите с миром. Скажите тому, кто послал вас, что он зря беспокоится. Принявший его присягу на верность не взыщет с него, не призовет к ответу. Вашему хозяину незачем пятнать имя свое убийством невиновного.

— Капитан, о чем это он?

— Насколько я могу понять, Лотарь Саксонский присягнул Бернару, надеясь, что тот поможет ему стать императором. Теперь, когда аббата Клерво со всех амвонов отлучили от Церкви, Лотарь решил, что будет лучше, если о присяге не узнают. А поскольку нашей подруге Никотее зачем-то вздумалось нас прикончить, Лотарь Саксонский пустил охотника на охотника, справедливо полагая, что рыцарь в такой тунике, как моя, скорее всего приведет его к Бернару.

— Да, Капитан… Я уж не знаю, кто тут большие монстры. Лотарь, Никотея и иже с ними, или вот эти. — Лис кивнул на каменный уступ, где, повторяя эмблему Федюниного медальона, сплелись в единое целое грозные аспиды. — Капитан, ты это видишь?

— Что? — Камдил развернулся и поглядел туда, куда указывал Лис.

Камень был пуст, змеи исчезли.

— Рожденные в Аннуне будут жить здесь вечно, — сказал Федюня. — Нам пора идти.

Крошечное плато, точно ласточкино гнездо, прилепившееся к отвесным скалам, нависало над шумящим в глубине ущелья потоком. Белая дымка заволакивала стремительно мчащуюся внизу Аару, а небольшой водопад, холодный, блестящий на солнце, сбрасывал воду с горной кручи прямо в рокочущие где-то внизу волны. Много веков назад, быть может, во времена Нерона, а может, и Диоклетиана, горстка христиан, гонимых и отверженных, нашла здесь убежище от злобных язычников, жаждущих предать смерти адептов истинной веры. Лучшего убежища нельзя было и придумать: обнаружить плато мог лишь тот, кто точно знал, что и где искать. Среди скал то по осыпи над рекой, а порою и по узкому гранитному карнизу, к тайному месту вела извилистая тропка. Со стороны казалось, что она скрывается в струях водопада, но тот лишь заслонял ее.

Трудно сказать, что произошло с обитателями укромной христианской общины. Спустились они вниз, когда перестали свирепствовать императорские ищейки, или умерли в свой час, и время сровняло их могилы… Но их небольшая молельня, крестом смотревшая в небеса, по-прежнему, как и века назад, возносилась над скалами четырьмя башенками. Сюда, в древний храм, принес Бернар священнейшую реликвию, равной которой нельзя было найти в христианском мире. Да только ли в христианском? Кто и где во всех концах земли мог сказать, что посредством этого совершенного воплощения милости Господней Всевышний слышит, как своими ушами, всякое моление и отвечает на него устами Предтечи.

Бернар смиренно убирал церковь, бережно стирая с позабытых когда-то ликов следы векового запустения. В ушах его до сих пор звучали слова ангела, в длани своей перенесшего его с вернейшими из верных в эту уединенную обитель: «Пастырем стад моих поставил я тебя, Бернар. Воинов твоих назначил стражами при них. Ты решил, будто не пастырь, но властитель стад — за то по делам и награда. Призови смирение в сердце, отринь иную волю, кроме моей. И придут владыки земные не к властителю сильному, но доброму пастырю. Умягчатся сердца их, и прозрение отверзнет очи, тьмой занавешенные».

Бернар с удовольствием поглядел на грубое, но тщательно отмытое изваяние святого. У ног его был установлен древний бронзовый котел. В первый день, когда Бернар, Гуго де Пайен, Тибо Шампанский и еще восемь рыцарей с алыми крестами пришли в этот храм, валявшийся в пыли котел немало удивил их: что бы делать ему в церкви. Котел перевернули и хотели вынести во двор, но он оказался неподъемным — десятерым сильным мужчинам не удалось сдвинуть его с места. Каково же было удивление рыцарей и самого Бернара, когда вдруг сам собою котел наполнился ароматной похлебкой.

— Чудо, — осеняя себя крестным знамением, прошептал Бернар, прославляя душой и словом промысел Господний.

С тех пор котел наполнялся доверху каждый день.

Бернар поглядел на него. Под взглядом начищенная бронза моментально начала гудеть, окутываясь ароматным паром.

«Вот и обед», — подумал Бернар и выглянул в окно во двор, где под руководством де Пайена вновь отстраивался общинный дом.

Рыцари, сняв котты и доспехи, таскали увесистые камни, обтесывали их найденным здесь же инструментом и клали встык. Только одного человека в белой тунике с алым крестом увидел в этот миг пастырь стад Господних — тот поднимался по тропе под водопадом так, будто каждый день ходил по ней взад-вперед. Шел, поддерживая левой рукой меч у пояса. Если бы вдруг водопад сейчас изменил свое течение, Бернар поразился бы менее — не так давно бывший аббат Клерво своими глазами видел, как в битве на холмах Уэльса падал этот рыцарь, смертельно раненный стрелой… И все же он поднимался по тропе как ни в чем не бывало.

— Вальтарэ Камдель, — удивленно прошептал Бернар, надеясь словами отогнать морок, но безуспешно — из-под струй появились еще двое.

У Бернара кольнуло сердце, и взор неожиданно обрел дивную глубину.

— Сын погибели, — понял аббат, наблюдая, как клубится и извивается вокруг тоненького мальчишки невидимый простому глазу живой вихрь. — Помилуй мя, Господи, защити и сохрани!

Гуго де Пайен налег на лом, поддевая до половины вросший в землю валун. На нем хорошо виднелась полоска выдолбленного паза, куда некогда вставляли другой такой же тяжеленный камень.

— Привет ударникам феодального труда! — разнеслось над плато.

От неожиданности де Пайен чуть было не выронил лом. Он поднял глаза, и увесистая железная палка все же выпала из его рук.

— Вальтарэ Камдель? Лис? — Он мотнул головой, будто предполагая, что невесть откуда взявшиеся гости — плод его разгулявшегося под действием горного воздуха воображения. — Откуда вы здесь?

— Так, по тропке дошли, — не давая Камдилу ответить, вставил Сергей. — Гуляли, смотрели, не летит ли мистер Холмс, а тут вы…