Владимир Свержин - Сын погибели

— Что же случилось?

— О, не спрашивайте, друг мой, не спрашивайте! Это ужасная тайна, из-за которой я чуть не лишился жизни… Да и теперь, — Майорано оглянулся, будто выискивая притаившихся врагов, — лучше, чтобы здесь не называли мое имя.

Он сделал паузу.

— Но вы, герцог, вы имели полную возможность убедиться в моей преданности, когда я доставил вас от Светлояр-озера к самому Херсонесу.

— Рассказывайте и ничего не бойтесь!

— Я узнал страшное, — переходя на шепот и приближаясь к Симеону Гаврасу, сообщил барон ди Гуеско. — Святейший Папа, глава Католической церкви — чернокнижник! До меня и прежде доходили слухи, что он больше любит изящную словесность, чем Святое Писание, что раздает епископские шапки стихотворцам и ораторам, нимало не беспокоясь об их благочестии. Тогда я думал, что это лишь злые языки, наветы и козни завистников… Но как-то мне воочию довелось увидеть лабораторию, в которой понтифик с какими-то темными личностями варил золото и вызывал демонов. И я узрел книгу, полную диковинных значков, которую читали все они, исполняя ритуал-заклинание. Ужас обуял меня, когда я узнал все это, и не смог удержать стон, коим выдал себя. А на другой день Гонорий II велел мне отправляться в Парму — якобы для того, чтобы охранять по дороге во Францию почтенного святого отца. То была ловушка — Гуэдальфо Бенчи, которого все считали святошей, на самом деле был главой сицилийских пиратов! Ему приказали лишить меня жизни, но в самый последний миг я сумел разгадать его замысел. Мы сражались в честном бою, прелат был повержен, я же — вынужден скрываться. Вот она, злая судьба! Вот они — несчастья, преследующие благородного человека по пятам, точно псы — Актеона … [34] Миф о несчастном охотнике Актеоне. Юношу, увидевшего купающуюся богиню Артемиду (Диану), она в гневе превратила в оленя, которого растерзали собственные псы. — Он смахнул слезу. — Теперь я здесь, в Империи, хотя ума не приложу, куда податься далее.

— Я направляюсь ко двору герцога Швабского.

— Вы думаете, ему понадобятся отважные воины? — не замедлил с вопросом Майорано.

— Быть может, — предположил Симеон Гаврас, прикидывая, что уж ему-то отважные воины точно пригодятся. — Я еду туда на турнир в честь бракосочетания герцога…

— Да, турниры здесь часто случаются, местные храбрецы любят вышибать друг друга из седла. В честь свадьбы, в память святых и бог весть еще ради чего.

— Но в этом случае речь идет о свадьбе герцога Конрада Швабского и Никотеи.

— Вот оно что! — На лице Майорано обозначилась задумчивость. — Значит, вот как. — Он вдруг усмехнулся. — Что ж, если ваша светлость подождет до завтрашнего дня, пока мои парни перегонят сюда коней с той стороны границы, я буду рад присоединиться к вам и, как водится, служить верой и правдой.

Лис поглядел на валлийцев, недоверчиво взиравших в сторону чужаков, на спасенного некогда в херсонесской тюрьме мальчишку, и со вздохом развел руками:

— Капитан, ну ты это видел?

Капитан видел это и был ошеломлен не менее напарника: обезумевшая от восторга толпа, подхватив Федюню на руки, несла его впереди себя, точно переходящее знамя. Каждому не терпелось прикоснуться к несомненной святости диковинного мальчишки, и потому всякий норовил подержать его за руку, подставить ему плечи… Звуки протеста и просьбы Федюни тонули в общем гомоне.

— Теоретически, — смеривая взглядом нескольких вояк, оставшихся охранять «пленников», сказал Камдил по-русски, — уйти отсюда не составит никакого труда.

— И шо оно нам даст? — в тон ему спросил Лис.

— В том-то вся и беда.

— Если валлийский ускаканец, соорудивший здесь мышеловку, успел разнести по округе весть о том, как нас тут заровняли под асфальт, миф о терминаторах святого Бернара растворится, шо тот «Нескафе-классик» — в смысле, без остатка и с отвратительным вкусом. Но тащиться в обозе, будто маркитанская фура, — несерьезно как-то.

— Ясное дело — несерьезно. Да и времени нет. Если руководство настаивает на переброске в Империю, значит, прелестная Никотея развила такую бурную деятельность в лучшем византийском духе, что плоды ее трудов грозят, созрев, проломить не одну коронованную голову.

— А я-то думал, для чего ж дужки на короне сверху прилепили… А это шоб плоды Никотейских происков на голову не падали! Но мы ж тоже не Ньютоны…

— Ньютоны не Ньютоны, а раз Институт настаивает на нашей переброске, значит, основания для этого более чем веские.

— Так шо ж, — Лис с обидой поглядел на торжественное шествие аборигенов, несущих в качестве живого знамени мальчишку, жестикулирующего и безуспешноно пытающегося что-то втолковать окружающим, — уйти, не сказав Федюне ни «здравствуй», ни «прощай»? Устроили, понимаешь ли, забег под девизом «Для бешеной собаки семь верст не крюк», зашугали местных попов, образцово-показательно отгребли в торец и, утершись, пошли спасать Империю от юной топ-модели?

— Лис, я этого не говорил, — остановил напарника Вальдар. — Но справедливости ради должен заметить, что Империю, вероятно, спасать придется. Хотя мне самому пока непонятно от чего.

— Зато ясно от кого. Во девка развернулась! А ты-то хорош! «Небесное создание»… Буквально ангел во плоти! Не все, что с неба — от бога. Радуйся, что страусы не летают.

— Сережа, это к делу не относится. — Камдил состроил недовольную физиономию. — Сейчас мы рассматриваем один-единственный вопрос: задерживаемся тут, чтобы выяснить, какая муха укусила нашего мальчика, или же обижаемся донельзя и отправляемся выполнять институтское задание?

Между тем шествие продолжалось, и среди нестройных криков вдруг послышался чей-то сильный голос, распевно выводивший древнюю балладу.

— Слушай, а че это он там поет? — вдруг напрягся Лис, временами ревниво относившийся к возможным конкурентам менестрельного цеха. — Про какого-то поросенка… [35] Поэма ирландского отшельника Мирддина, в которой он обращается к своему ручному кабану.

Вальдар прислушался к словам:

— Час от часу не легче. — Лицо рыцаря помрачнело. — Это пророчество Мирддина, который здесь, в Уэльсе, почитается не менее, чем Мерлин во всем остальном цивилизованном мире. Похоже, нашего Федюню всерьез принимают за обещанного владыку, пришедшего из-за моря.

— Он, конечно, заморыш, не без того, однако попрошу учесть, шо за время службы у нас он все-таки слегка отъелся, и его теловычитание приняло легкую видимость телосложения. Но при всем при том, какой из него властитель?

— Лис, не до шуток. Для всех этих людей — он обещанный пророчеством властитель из-за моря! Это Уэльс, здесь пророчества обязаны сбываться, здесь сказать кому-нибудь, что не существует эльфов, фей и прочих изысков фантазии Творца Предвечного — все равно что расписаться в собственном невежестве. И не просто расписаться, а поставить большую круглую печать…