Дмитрий Корниенко - Время Рыцаря

Альберт быстро склонил голову и увидел, что край мешковины действительно чуть сполз, немного обнажив набалдашник рукояти скорпиона. Историк поспешно подтянул сумку и пробормотал:

– Неисповедимы пути Господни.

Позади Валентин возмущенно закашлялся, но ничего не сказал, а возница в короткой серой куртке, сидящий справа от девушки, лишь опасливо посмотрел на Альберта и снова вперил взгляд в дорогу, ведущую в лес.

– Если хочешь казаться монахом – накинь капюшон, а то у тебя макушка-то не выбрита, – шепнула Бланка, склонившись к Альберту, и звонко рассмеялась.

Альберт промолчал и снова надел куколь.

– Мы не любим лес, – сказала она уже серьезно, когда над головами путников сомкнулись кроны деревьев. – В лесу бывают лихие люди. Хорошо, что ты будешь с нами.

Альберту же вдруг стало неловко, что он небрит и грязен, пропах темницей и лошадьми и целую вечность не мылся. Он искоса поглядывал на девушку, которая беспокойно водила взглядом по кронам деревьев, подняв острый подбородок. Возраст Альберт затруднился бы назвать, но что-то около двадцати – по тем временам немало.

– А что ты любишь? – спросил Альберт.

– Мы любим города, ярмарки, любим, когда много народу… – сказала она и вдруг добавила, пристально глядя на Альберта:

– Мать нагадала мне встречу с рыцарем. Мне суждено его спасти.

– Спасти от кого?

– Предсказание очень непростое. Сначала он должен спасти меня, а потом я спасу его, – пробормотала она, явно смущаясь. – Однако же после своего спасения этот рыцарь меня убьет… – Бланка погрустнела.

– Какой неблагодарный, – засмеялся Альберт. – Тогда тебе не надо иметь дел с рыцарями.

– Не надо, – согласилась она и отвела заблестевшие глаза.

Альберт ехал рядом с повозкой, но дорога была не слишком широка, то и дело приходилось уворачиваться от особо длинных веток. Валентин сзади всячески пытался привлечь к себе внимание кашлем, а когда Альберт обернулся – сделал страшные глаза. И Альберт понял, что лучше немного отстать, потому что своим разговором он уж совсем нарушает конспирацию. Попридержав коней, чтобы пропустить все три повозки, монахи поехали следом.

– Совсем мне не нравится такая компания, – посетовал Валентин, и было заметно, что он нервничает. – Я понимаю, что вы рыцарь, и разговор с девушкой для вас естественен, но лучше бы до монастыря вы избегали лишних разговоров. И ради Бога, не упоминайте название аббатства, в которое мы направляемся.

– А я и не знаю названия аббатства, – пожал плечами Альберт. – Вы не удосужились его упомянуть.

– Если мы вдруг разойдемся, то монастырь будет виднеться справа от дороги на Ле Ман. Если скакать галопом, то появится через час, как покинете турский мост.

– Так как насчет того, чтобы переодеться в гражданское платье, брат Валентин? – поинтересовался Альберт. – Мне кажется, пара дорогих седел заставит бродячих артистов не только найти нам одежду, но и молчать об этом маленьком происшествии. К тому же вскоре они уйдут в другое место и след их затеряется.

– А с этим как быть? – монах показал на свою выбритую лысину.

– Оденете чепец, как у возницы, и не будете снимать.

– А если стража у ворот попросит показать какой-нибудь фокус на потеху за пропуск через мост?

– Я смотрю, вы цепляетесь за самые смешные причины, а между тем нет лучше способа запутать следы инквизиторов, – Альберт понизил голос, – чем смешаться с бродячими артистами.

– Ну и как им об этом сказать? Все-таки нужна благозвучная причина.

– Подумайте. Сколько ехать до Тура?

– Из-за деревьев не видно, где солнце… Трудно сказать. Впрочем, коли мы привязались к этому ленивому сброду, то сегодня мы уже не попадем в город.

– Вот и придумайте до вечера причину, почему трем монахам нужно гражданское платье. Артисты люди простые, с властями отношения у них неважные, а с Церковью и подавно. Так что не думаю, чтобы кто-нибудь захотел строить нам козни.

Валентин неопределенно склонил голову набок, скривив лицо, но больше ничего не сказал. Альберт же сорвал веточку и хлестнул коня по крупу, чтобы догнать повозки, которые уже порядком удалились.

Однако впереди раздался свист, крики, там явно что-то происходило, и даже историк быстро сообразил, что именно. Повозки остановились, а подоспевший Альберт увидел, что лошаденку, запряженную в первую повозку, где на облучке находилась побледневшая Бланка, держит под уздцы здоровый мужик в кожаной куртке и возбужденно размахивает топором. Правее он увидел двух изготовившихся к стрельбе лучников в каком-то рванье, но не с большими английскими луками, а с какими-то корявыми самодельными. Из зарослей по сторонам леса выбирались остальные разбойники, вооруженные кинжалами и дубинками.

Лучники направили было стрелы на Альберта, но, увидев, что это всего лишь монах, опустили луки. Похоже, разбойникам ситуация нравилась.

– Итак, монах на коне и три фургона с жонглерами, – удовлетворенно сказал тот, что держал под уздцы запряженную в повозку лошадь, видимо, главарь. – Не так чтобы очень хорошая добыча, но хоть легкая.

Альберт оглянулся, но, конечно, ни Валентина, ни Стефана не увидел, лишь слышался отдаленный стук копыт.

– А ты, монах, что же не припустил назад? – спросил главарь и повернулся к своему подельнику с дубинкой: – Возьми его коня под уздцы-то, пока он не опомнился.

Человек в войлочной накидке подскочил к Альберту и цепко ухватил лошадь.

– Монахов трогать нельзя, – сурово сказал Альберт и скосил глаза на Бланку. Девушка сидела бледная, похоже, она уже предполагала, чем это все для нее закончится. На Альберта она не глядела.

– А мы тебя и не тронем, – усмехнулся главарь. – А то, что лошадь заберем, так для твоего же блага, потому что говорится в Святом Писании, что легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. И девицу мы заберем – монахам все равно женщины не нужны, – он захохотал.

– Послушай меня, богослов, лошадь мне не так жалко, а вот девицу вам лучше отпустить, – сказал историк. Он лишь тянул время, чтобы разбойники отложили оружие и принялись за грабеж. Тогда-то Альберт и рассчитывал достать 'скорпион'.

– Отпустим. Потом, – сказал главарь и крикнул: – Ну что встали, налетай на повозки, стаскивайте монаха с лошади, а ты, – он показал грязным пальцем на Бланку, – иди-ка сюда.

Альберт устало вздохнул, покрепче ухватился правой рукой за рукоять своего необычного цепа, а левой сбросил мешковину. Увидев расширившиеся глаза оборванца, державшего коня, он быстро опустил ядра ему на голову и, прежде чем мешковина упала на землю, направил коня к лучникам. К счастью, они оказались тугодумами и повалились под свист железных ядер, даже не успев поднять луки. Главарь же метнул во всадника топор. Альберт видел замах и пригнулся, топор просвистел мимо, зацепив лишь куколь.