Александр Борискин - Cемья попаданцев

Неожиданно для себя, Геннадий Алексеевич осознал, что хорошо знает всех присутствующих, хотя до этого никого из них не видел: и отца Варфоломея, и Аристарха Мефодьевича, и Прохора. Он понял, что сознания их с Петром соединились, и, похоже, именно он стал главным в их общем теле.

— Где маменька? — тихо спросил он присутствующих.

Аристарх Мефодьевич потрогал лоб больного, попросил показать язык, сосчитал пульс и поинтересовался о болях в голове.

— Голова болит, но значительно меньше, чем раньше. Уже можно терпеть и, похоже, боль уходит. Так где маменька?

Мужчины переглянулись и вперед вышел отец Варфоломей:

— Петр Иванович, Елизавета Афанасьевна преставилась от сердечного приступа три часа назад. Лекарства Аристарха Мефодьевича не помогли. Я ее причастил. Перед смертью она в нашем присутствии подписала завещание, в котором отписала все принадлежащее ей имущество вам. Мы все были этому свидетелями.

Геннадий Алексеевич закрыл глаза. Он почувствовал неподдельное горе от этого известия. Петенька очень любил мать, а после соединения их сознаний, все эмоции, знания, умения, привычки Петра стали присущи и Геннадию Алексеевичу.

"С этого момента я – Петр Иванович! И только так буду себя позиционировать!" – решил он.

— Пока я нездоров, прошу вас, отец Варфоломей, и тебя, Прохор, заняться подготовкой похорон маменьки. А сейчас оставьте меня, надо прийти в себя от этого известия.

— Петр Иванович, все сделаем как положено. Вы только поправляйтесь поскорее, чтобы присутствовать на похоронах. Похороны – послезавтра.

Оставшись в одиночестве, Петр Иванович стал размышлять над своими первоочередными делами:

— надо вступить в права наследства;

— разобраться со своим финансовым положением. Ранее он пользовался теми денежными средствами, которые давали ему родители на учебу и жизнь в Санкт-Петербурге. Финансового положения семьи он не знал;

— разобраться с производственными делами на семейных предприятиях: фаянсовой фабрике, лесопилках и, возможно, других неизвестных ему производствах;

— познакомиться с уездным и губернским начальством;

— и обязательно съездить на место, где располагалась его дача, около деревни Луки. Туда тянуло его, словно магнитом, и чем больше он думал о причинах этого, тем побыстрее ему хотелось оказаться там.

Постепенно, он опять заснул.

Петр Иванович проснулся к обеду голодным и с совершенно здоровой головой. Позвав Варьку, попросил ее принести ему одежду, умыться и дать команду на кухню в отношении обеда. Все было моментально исполнено.

Надев домашний халат, Петр Иванович умылся и, наконец, рассмотрел в зеркале свое новое лицо. Из зеркала на него смотрел молодой человек с голубыми глазами, каштановыми волосами, довольно длинным узким носом, почему-то называемым греческим, впалыми щеками и темными кругами вокруг глаз – последствиями болезни. Лицо, скорее овальной формы с высоким лбом, венчал выдвинутый вперед подбородок с ямочкой посередине. Ростом он оказался повыше себя прежнего, где-то чуть больше 180 сантиметров. Широкие плечи, торс с развитой мускулатурой, поджарое тело. Не понравилось ему только выражение лица: какое-то неуверенное и просяще-виноватое.

"Разберусь в делах, так сразу уверенности прибавится. До сих пор все маменька обо мне заботилась. Теперь самому придется", — подумал он.

Пройдя в гостиную, обнаружил там отца Варфоломея, тихо посапывающего в кресле. Не став его будить, прошел на кухню, где увидел Прохора, наворачивающего щи.

— Где маменьку положили?

— В спальне, на кровати. Уже бабы обмыли да обрядили. К вечеру гроб сколотят, так туда и положим. В часовенку снесем.

— А где Аристарх Мефодьевич?

— К больному в Бронницу вызвали. На пролетке приказчик купца Прохорова приезжал. Обещали к обеду вернуться.

— Сообщили родственникам да знакомым?

— С утра еще отправил конных в уезд да по знакомым.

— Хорошо. Скоро ли обед?

— Обед давно готов. Ждали, когда вы встанете.

— Через полчаса и подавайте. А пока отца Варфоломея разбуди. Я на улицу – на солнышке похожу.

Июньское солнышко ласково светило из-за пушистого облачка, непонятно как появившегося в небе. Было жарко. Комары зудели на все лады, мухи кружились вокруг Петра Ивановича, невольно вспомнившего Пушкина:

"Но как хорошо быть молодым!. Когда ничего не болит, когда полон сил и желаний, когда впереди – вся жизнь! Я еще до конца не осознал, какой шанс получил на старости лет – прожить еще одну жизнь!" – размышлял Петр Иванович, прогуливаясь по зеленой травке, покрывавшей двор усадьбы.

Два следующих после катаклизма дня пролетели для попаданцев мгновенно. Дел было – непочатый край.

Алексей и все мальчики занимались приведением в порядок снастей, оставшихся после деда: удочек, спиннингов, донок. Была найдена даже "люлька" – это такая квадратная сетка, прикрепленная к концам крест накрест расположенных упругих металлических арматурин, соединенных в центре, и за это место на небольшой веревке, соединенных с длинным шестом. "Люлька" с берега на длину шеста опускалась на дно, и через некоторое время вынималась из воды с застрявшей в сетке рыбой. Небольшой "бредень" также был найден и починен.

На их попечении была также пластиковая лодка, старая "Ладога". Прежде, чем спускать ее на воду, надо было привести ее в порядок: пластиковые борта кое-где потрескались – их надо было залепить стеклотканью, пропитанной эпоксидкой, покрасить деревянные сидения и отремонтировать мостки. Провести ревизию лодочного мотора. У деда был трехсильный подвесной мотор "Меркурий", подаренный ему сослуживцами при выходе на пенсию. Ставился он на лодку очень редко – дед предпочитал весла.

Надежда Михайловна с невестками работали на огороде, осваивали птичник, собирали клубнику, варили варенье, приводили старую одежду в порядок.

Александр проводил ревизию велосипедов: два он привез с собой на крыше машины – для катания с сыном по окрестностям дачи, и один – старый дедов. Он считал, что их удастся выгодно продать. Денег этого времени (какого – они не знали) у них не было, а надо купить одежду, продукты да и много чего другого.

На завтра была намечена расчистка тропинки от дачи до реки, по которой планировалось протащить лодку и спустить ее на воду. Для облегчения труда решено было использовать бензопилу. Хотя бензина и было еще около трехсот литров, его решили по возможности экономить. Поэтому наряду с бензопилой были приготовлены четыре топора. Порубленные ветки деревьев и срубленный кустарник решено было стаскивать на участок, мелко рубить и складировать на зиму как топливо.