Сергей Ким - Обычная жизнь

Тело скрутил жесточайший приступ кашля, буквально выворачивающий наизнанку, и я рухнул навзничь на слегка подрагивающий металлический пол. Лёгкие всё ещё немного жгло, как всегда от ЛСЛ, безумно кружилась голова, в глазах была непроглядная темнота…

Или темнота у меня не только в глазах, а ещё и вокруг? Чёрт, надо бы подняться и оглядеться…

Где бы только ещё на это сил взять?.. Ох, фигово-то мне сейчас как, прости Господи… Ничего не соображаю, вообще… Кто-нибудь, добейте меня уже или полечите! Отрубиться… Хочу отрубиться и проспать денька три для начала…

Неожиданно я ощутил, что чьи-то руки подняли меня с пола и помогли сесть. Спина опёрлась опять на какую-то слегка вибрирующую металлическую стенку, и кто-то начал протирать платком моё лицо.

Кое-как разлепил глаза, попытался сфокусировать взгляд, пытаясь разглядеть лицо неизвестного помощника. Увы, но муть в глазах и царящая вокруг темнота этому никак не способствовали.

— Эх, лейтенант, лейтенант… — прогудел чей-то смутно знакомый мужской голос. — Совсем ты себя не бережёшь…

Меня аккуратно подхватили подмышки, подняли на ноги, а потом перекинули через плечо и куда-то потащили. Правда мне сейчас на это было глубоко наплевать… Вообще-то, если честно, то куда-то ехать мне даже немного нравилось, и я закрыл глаза от усталости.

— Нет, конечно, то, что ты такой храбрый и смерти не боишься — это хорошо, — продолжал вполголоса ворчать мой "транспортировщик". — Но так же и помереть недолго, а мне опять тут одному оставаться, что ли? Ну, не одному, конечно… Эх-эх-хэ…

Сквозь плотно закрытые веки по глазам ударил яркий солнечный свет, и я непроизвольно поморщился. Наполняющий воздух низкий гул как-то очень резко пропал, и тишина буквально заложила уши. А голос тем временем всё продолжал ворчать над ухом:

— Нельзя тебе сейчас умирать, лейтенант, категорически нельзя… Всё ещё мало у нас таких, как ты, слишком мало… Ты же теперь пример для этой кучки недотёп, называющих себя Силами Самообороны. Пример того, как надо воевать. Пусть им будет стыдно. За то, как они пятнадцать лет назад жевали сопли, когда к островам прорвались корейские самолёты. За то, что полвека пресмыкались перед янки. "Непотопляемый авианосец у берегов СССР", ну надо же!.. Позор.

Размеренный тон вроде бы убаюкивал, но в то же время и почему-то не давал провалиться в объятья сна…

Почти что.

Меня аккуратно сняли с плеча, посадили на какое-то жестковатое сиденье и похлопали по щекам.

— Эй, лейтенант!

Кое-как разлепил глаза. Почти сразу же прищурился, пытаясь спастись от льющегося отовсюду яркого солнечного света. Кое-как проморгался, сфокусировал взгляд и вроде бы даже пришёл в себя.

Однако!..

Я вообще-то всё же думал придти в себя в корабельном лазарете, на палубе линкора, ну или, на худой, в контактной капсуле… Вокруг же обнаружился уже ставший привычным вагон поезда, а прямо напротив меня сидел погибший более семидесяти лет назад генерал Курибаяси.

— Очнулся, лейтенант? — поинтересовался японец.

— Пока не знаю… — прохрипел я, упираясь руками в сиденье, чтобы ненароком не свалиться на пол.

— Держи, — генерал протянул мне появившуюся словно по мановению волшебной палочки в его руках потёртую металлическую флягу. — Горло хоть смочи.

Благодарно кивнув, принял "гуманитарную помощь", непослушными пальцами открутил пробку, поднёс ко рту, глотнул.

Ооо… Амброзия, напиток богов воистину… Вода — это просто здорово… Больше мне сейчас хотелось только холодного сладкого и крепкого чая с лимоном…

Не успел даже додумать мысль до конца, как понял — пью чай. Крепкий, прохладный, сладкий и с лимоном.

Хорошая штука — сила воображения, подкреплённая возможностью реализовать фантазии…

— Спасибо, — как последний варвар вытер рот рукавом куртки и вернул флягу хозяину.

Тадамити задумчиво поднёс её к носу, понюхал.

— Надо же — чай… А была ведь простая вода… — японец усмехнулся. — Хорошо, наверное, быть хозяином собственного мира — что пожелал, то и сотворил…

— Не знаю, не пробовал, — брякнул я. — Блин, как-то слишком часто теперь мне эти глюки мерещатся…

— Глюки? Мерещатся? — не понял Курибаяси. — А!.. Ты, наверное, считаешь, что всё происходящее — это всего лишь галлюцинации?

— Ну, вообще-то да… — несколько смущённо почесал я затылок. — Как-то всё-таки ненормально находиться в летящем военно-транспортном самолёте, где вместо кабины — вагоны поезда, где я разговариваю с давным-давно погибшим генералом японской армии, и причём выгляжу…

Оглядел уже становящийся привычным выцветший под жарким афганским солнцем пограничный камуфляж вкупе с кирзовыми сапогами.

— …как никогда не выглядел и выглядеть не мог!

— И всё? — поднял бровь Тадамити. — Так это мелочи.

Я даже крякнул от удивления.

— Ну и что это тогда, если не одна большая галлюцинация, товарищ генерал?

— Что это? — Курибаяси прикрыл глаза и неожиданно улыбнулся. — Я тоже хотел бы это знать…

Я выжидательно уставился на японца, чувствуя, что он явно что-то знает, хотя и не договаривает. Ну, или, если у меня просто психическое заболевание огромного масштаба, то всё вокруг — это всего лишь порождения моего воспалённого разума. А значит, это всё — часть меня, и где-то подсознательно я знаю ответы на все свои вопросы…

— Знаешь, какое самое сильное чувство, лейтенант? Это страх. Если ты не дурак и не безумец ты всё равно будешь чего-то бояться. Можно побороть свои страхи, можно их преодолеть, но они никуда не денутся и всегда будут рядом. Это как тень от воткнутого в землю меча. Будет меч — будет и его тень. Будет храбрость и где-то рядом всегда будет страх.

Но иногда, лейтенант, страх — это благо. Когда ты сталкиваешься с чем-то неизвестным и непонятным, порой только страх и может тебя спасти. Боязнь гибели или позора позволяет слабому человеческому разуму зацепиться хоть за что-то привычное. Именно поэтому твой кошмар и стал для тебя проводником в этот мир.

— Этот мир, товарищ генерал?..

— Может быть, это другой мир, а, может быть, и всего лишь изнанка нашего — это мне неизвестно, — пожал плечами японец. Помолчал и неожиданно добавил. — В конце концов я ведь даже не знаю, правильно ли называть меня генералом Курибаяси Тадамити… Настоящий генерал Курибаяси умер в своей последней атаке на Иводзиме, а я всего лишь его бледная тень с зияющей прорехами памятью, я всего лишь…

Лицо Тадамити исказилось.

— Я знаю многое о том, что случилось в мире, но не помню собственной смерти, словно… Словно историю своей жизни я прочитал в какой книге ещё в детстве и успел почти всё позабыть. И нет, я не душа генерала Курибаяси, я всего лишь её частичка, оставшаяся запертой в мече, который он оставил дома перед своей последней битвой… Лейтенант, ты веришь, что у оружия есть душа?