Андрей Биверов - Мятеж не может кончиться неудачей

— Ну что еще, граф! — почти в отчаянии воскликнул я. — Британия от нас отвяжется, у Пруссии и Австро-Венгрии самих рыльце в пушку, а Франция ничего не сможет предпринять в одиночку! Что еще мы не обсудили с этой проклятой Польшей?

— Сущие мелочи, Ваше Величество! — язвительно ответил уставший министр. — Как распорядиться жизнями всех восставших и им сочувствующих? Конфисковать владения и оставить без средств к существованию — это несколько половинчатое решение. Вы не находите? — обратился к нам граф. — Вы предлагаете использовать шляхтичей на строительстве железных дорог, — не дождавшись ответа от нас с дядей, продолжил он. — Недурно! В поднятой нами шумихе в России и за рубежом нам уже наверное все простят на некоторое время. Но как же быть с семьями, оставленными без гроша в кармане и безо всяких средств к существованию? — Он опустошил содержимое бокала и налил себе еще.

— Можно предложить сыновьям службу и даже раздать немного земель в Центральной России в долг, — предложил я.

— Не выйдет, — тут же отбросил мое соображение граф. — Все сыновья сколь-нибудь подходящего возраста будут сопровождать своих отцов.

— Выслать в Сибирь ту часть семей, которую смогут перевезти наши дороги за весну и в начало лета. Или просто согнать и пусть убираются куда пожелают, к конце концов, хоть нищенствованием зарабатывают себе на хлеб, мне без разницы. Нам нужны свободные земли для успокоения нашего дворянства!

— Но ведь основная масса семей останется. Как мы в дальнейшем ими распорядимся? — требовал окончательного ответа дотошный Игнатьев.

— Вышлем в Сибирь за последующие пару лет по построенным руками шляхтичей дорогам.

— Это просто ужасно, Николай, — севшим голосом произнес дядя. — Ты затмишь Ивана Грозного своей жестокостью. Польские мерзавцы заслуживают самых страшных кар, но такого не заслуживает никто.

— Пусть так! Но что бы ни случилось, какие бы беды на них ни обрушились, этот гонористый народец будет во всем винить именно нас, русских Это будет продолжаться десятилетиями и веками. Они будут желать отсоединиться от нас при первой же возможности, при первой нашей слабости! А отпусти я их, они мигом станут нашими самыми яростными противниками безо всякой благодарности за свою свободу. Или того хуже, их подберет Пруссия, которая, в отличие от нас, в состоянии держать поляков в кулаке и добилась огромных успехов в ассимиляции, не оглядываясь на их стенания!

— И все равно, такие меры кажутся мне излишне жестокими. Даже к варварским горцам Кавказа вы куда более милосердны, [14] По окончании Кавказской войны началось выселение черкесских племен с Кавказа. Горцам был предложен выбор — либо водворение на Кубанскую низменность, где для них были оставлены земельные угодья, превышающие обрабатываемые ими земли в горах, либо переселение в Турцию. — не согласился со мной дядя.

— Быть может, мы что-то придумаем позже, а пока давайте вернемся к более насущным проблемам, Константин Николаевич, — закрыл обсуждение данного вопроса я. — Вы недавно предлагали свою помощь по формированию нужного мне общественного мнения? — задал риторический вопрос я и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Тогда раскройте историю с покушением в свете под нужным нам углом, а то, как утверждает Рихтер, эти лоботрясы скоро пойдут на штурм дворца за ответами. А вас, — обратился я уже к графу, — попрошу определить, какие именно работы необходимо будет провести руками заключенных, учитывая специфику их положения. Согласуйте этот вопрос с Рейтерном и Мельниковым, думаю, они будут вам полезны. Дополнительные материалы, которые вам пригодятся, я предоставлю несколько позже, — имея в виду сведения по устройству советских лагерей, закончил я отдавать распоряжения.

На этой ноте мы и расстались. Дядя уехал к себе в Мраморный дворец, Николай Павлович отбыл домой на короткий сон, с тем чтобы утром вернуться на службу. Я же, проводив их, заперся в своей комнате и обессиленно упал на диван.

«Будет чудо, если сегодня я не сойду с ума, — подумалось мне. — Эти споры с Игнатьевым всю душу мне сегодня вымотали! Но черт меня побери, никакого сюсюканья с мятежниками они с дядей от меня не добьются!»

На протяжении всего существования царского режима, так часто обвиняемого в бездушной жестокости, неслыханная мягкость и снисходительность к заключенным вообще никоим образом не ценились. Теперь хоть будет за что. Пусть эти ясновельможные пшеки поработают на благо государства, которое так мечтают развалить. Vae victis, [15] Vae victis — горе побежденным (лат.). в конце-то концов!

Подумать только! Чехову жаловались на плохо приготовленную гречневую кашу. И это те, кто находился в ссылке на Сахалине! А в это же время тысячи и десятки тысяч русских крестьян умирали от голода, не выдерживая непосильного труда. Те самые русские крестьяне, на которых держится вся страна. Это что за детские пионерлагеря для политических ссыльных? Я с удивлением, переходящим в возмущение, узнал, что в царской ссылке политические заключенные получали образование, пользуясь библиотеками заклейменного в бесчеловечности царского режима, вынашивали планы революции и вообще развлекались на полную катушку. Так пусть лучше с уголовниками время коротают да трудотерапию проходят на общих основаниях. Поработают, как русский крестьянин, пока не упадут от усталости, глядишь, и мыслей дурных не появится. А то, видишь ли, планы они составляют, образование получают за казенный счет! Пусть лучше пользу стране приносят. Тому же крестьянину, за которого они так издалека борются, на дороги меньше платить придется.

С поляками ситуация несколько другая, но как с этими шляхтичами вообще быть? Чего ради им должно быть в России хорошо? Все бунтуют и все недовольны? Гордость все распирает? «От можа до можа» хотим, видишь ли! Ну так получите и распишитесь. Дам я им причину для недовольства. Они же мне дали — в кошмарах не приснится. Мои русские современники, не знающие жестокостей XX века, вряд ли одобрят эти действия. Заклеймят, как есть заклеймят. Ну да и черт с ними.

«Ну что там опять, надеюсь, не новое покушение?» — мрачно пошутил я про себя, заслышав шум в приемной.

— К вам его превосходительство Оттон Борисович Рихтер, — объявил секретарь. — Прикажете пускать?

— Да, отметьте у себя уже, в конце-то концов, тех, кому разрешен вход без доклада! — поморщился я, выказывая свое неудовольствие Сабурову.

— Ваше Величество, простите, что беспокою, но сложившаяся ситуация требует немедленного решения.

— Рассказывай. — Я налил в бокал коньяка и протянул ему.

— Не положено, — ответил он, вызвав у меня улыбку. — Больше половины солдат охраны, находящихся под моим началом, выбыли из строя. Многие из них ранены, и в строй они встанут не скоро, а дополнительные силы мне нужны уже в ближайшие дни. Солдаты буквально валятся с ног от усталости.