Александр Мазин - Легион против Империи

— Постой, ты о чем? Какие повозки?

— Как какие? Помнишь, когда вы Мезию грабили, а мы вас догнали? Вы бы ушли, если б армяне арканами повозки не растащили! Забыл?

— А… Вот ты о чем… Ну, так когда это было!

— Когда бы ни было, а такое не забывается. Сколько вы тогда золотишка потеряли?

«Сколько я тогда людей потерял…» — подумал Коршунов.

О том поражении он старался не вспоминать. Хотя в итоге всё вышло не так уж плохо. Для него. Но не для тех, кого закопали в плодородную мезийскую землю…

— С арканами это Геннадий придумал, — сказал Коршунов.

— А кто об этом вспомнит? — резонно возразил Трогус. — Ты да я. А мы никому не скажем, верно? Кстати, — префект понизил голос, — есть у меня папирус египетский… Чудесная работа! Картинки, золотом и серебром писанные… Буковки — загляденье. Не хочешь купить для наместника Геннадия? Всего две с половиной тысячи сестерциев… Даром почти. Наместник такое любит, ты знаешь.

— А что ж сам не предложишь? — поинтересовался Коршунов. Ох, не просто так льстил ему Трогус. Не льстил — подлещивался.

— Я не могу, — вздохнул римлянин. — Я Геннадию Павлу слишком многим обязан. Я ему свиток сей только подарить могу…

— Ну, так подари! — улыбнулся Коршунов.

— Не могу, — вторично вздохнул Тевд. — Я за него двадцать ауреев отдал. Правда, новых, чеканки Александра Севера. Большие деньги!

Как префект лагеря Трогус ворочал куда большими деньгами, но Геннадий знал, что он — честен. Из казны ничего не украдет. Так у них в легионе принято. И за это следует благодарить Геннадия. Он своих людей с самого начала карьеры приучил: не воровать. У него в легионе офицеры даже взяток за освобождение от работ не брали. И гордились этим. А в легионе Коршунова — еще проще. Большая часть — германцы. Эти могут старика до нитки обобрать и у ребенка последний кусок хлеба изо рта вырвать (если жрать захотелось), но — у чужого ребенка и у чужого старика. А среди своих — никакого воровства. Положи сейчас Коршунов кошелек с золотом на землю и уйди — до самого вечера пролежит, никто не тронет. А вечером кто-нибудь подберет и в принципию отнесет. Чтоб в темноте не потерялся и лежал в целости, пока хозяин не объявится.

Вот вам и варвары!

— Две с половиной тысячи сестерциев, — вздохнул Коршунов. — Да я за такие деньги грамотного раба купить могу. Он мне еще и не такое напишет!

— Такое — не напишет! — убежденно произнес Трогус. — Бери, легат! Черепу понравится!

— Ох, сомневаюсь! Он читать любит, а не картинки смотреть и непонятные египетские значки разглядывать.

— Почему — непонятные значки? Там и греческий перевод есть! — радостно сообщил Трогус. — Да ты только глянь, легат! Сам увидишь, как красиво начертано! А еще говорят: текст этот — волшебный! Кто его прочтет, никогда в Плутоново царство не попадет и памяти посмертной не лишится!

Заинтриговал. Коршунов поглядел с минуту, как персидские инструкторы гоняют его кавалерию, решил — без него прекрасно справятся, и кивнул:

— Ну пойдем, поглядим, что там у тебя за сокровище египетской мудрости…

Папирус и впрямь оказался великолепен. Каллиграфическая греко-египетская билингва. И замечательными картинками. И начиналась она так…

«Послание из Сокрытого. Места пребывания душ, богов, теней и блаженных; а также то, что они делают. Начало — Рог Заката, врата западного горизонта, конец — первичный мрак, врата западного горизонта…»

«Ух ты! — подумал Коршунов. — Да это никак Книга Мертвого Человека. Наставление душе, странствующей по загробному египетскому миру!».

Алексей в теме разбирался, потому что в своем прошлом-будущем, побывал в Египте аж три раза, и историю фараонов когда-то знал получше, чем историю римских императоров. А распечатки египетской и тибетской «книг мертвых» до сих пор валялись на антресолях его петербургской квартиры. Вернее, будут валяться веков этак через семнадцать. Правда, ни ту, ни другую рукопись Коршунов так до конца и не дочитал. Ну, вот теперь и дочитает. А Генке точно понравится. Он такое любит.

— Беру, — сказал он. — Но деньги — только завтра. Кстати, не пора солдатам жалование платить?

— Подождут! — отрезал Трогус. — Они еще персидские деньги не проели.

— Как скажешь, — согласился Коршунов. Забрал тубус с книгой и отправился восвояси. Вернее, в столицу. День прошел не зря. Значит самое время повеселиться!

Легата, который должен был принять под начало Девятый Клавдиев легион, звали Тит Эмилий Вивиан. Это был двадцатишестилетний толстенький подвижный молодой человек, вполне соответствующий своему когномену-прозвищу [61] Вивиан — живчик. Римское имя как правило состояло из трех частей: преномена, номена и когномена, что можно условно перевести, как имя-фамилия-прозвище. . Армию Тит Эмилий не слишком любил. Шесть лет назад он, для карьеры, прослужил около года трибуном-латиклаевием и от этого времени у него остались самые неприятные воспоминания. Но настоятельная просьба дяди, а главное — непрерывное нытье и угрозы кредиторов, вынудили благородного патриция покинуть великолепный Рим и отправиться на задворки империи. Сначала Титу Эмилию предложили возглавить Четвертый Флавиев — в Верхней Мезии, но потом дядя передумал и отдал ему Девятый Клавдиев в Сирии. Вивиан был не против. Конечно, Сирия намного дальше от Рима, но — и от кредиторов тоже. Да и место более приятное, нежели дикая Мезия. Так что Четвертый Флавиев пусть забирает себе Серапаммон. Пусть он дерется там с грязными нищими варварами, а Вивиану туда незачем спешить. Стяжает деньги и славу в битвах с богатой Парфией. Титу Эмилию сказали, что его легион уже бился с Ардаширом, побил парфян и взял немалую добычу. Когда Вивиан примет командование, то непременно проинспектирует легионную казну и потребует полный отчет за каждый асс. Глядишь, и с кредиторами рассчитается, и себе кое-что оставит. Тит Эмилий Вивиан любил роскошь, любил вкусные кушанья, шелковые ткани (кстати, здесь, в Сирии, они заметно дешевле, чем в столице), и красивые вещи почти так же сильно, как внимательных и умных собеседников. В Риме у него было много друзей. Еще представиль рода Эмилиев любил нежных кудрявых мальчиков. Как раз такого он купил три дня назад здесь, в Эфесе. И не разочаровался.

Из Эфеса в Антиохию Тит Эмилий решил добираться морем. На военном корабле. Но к невероятному возмущению легата, из военных в Эфесском порту оказалась лишь старая либурна, не способная вместить имущество Тита Эмилия. Как человек благородный Тит Эмилий был уверен, что никакое путешествие не должно заставлять патриция отказываться от привычных удобств, вроде двух поваров, дюжины музыкантов, просторного ложа, и, конечно же, бронзовой ванны, без которой существовать в этих жарких краях просто невозможно.