Сергей Шкенёв - Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца»

– Не знаю.

– Вот! А крестьянин знает! И он непременно купит.

– Водку?

– Косу, Денис Васильевич, он купит косу! И на следующий год сможет заготовить в два раза больше сена, вспахать лишнюю десятину, заплатить подати. Знаете, откуда берутся средства на наше жалованье?

Лейтенант так и не смог понять связь между покупкой самогона капитаном Толстым и своим денежным содержанием, но на всякий случай кивнул:

– Конечно, знаю.

Федор воткнул пешню в снег:

– Тогда я схожу в деревню. Вам сколько брать, Денис Васильевич?

– В каком смысле, Федор Иванович?

– То есть как это в каком? – изумился Толстой. – Я битый час…

– Извините, но пять минут.

– Хорошо, пусть пять минут. Но все это время я распинаюсь о пользе, которую ваши жалкие копейки принесут государству, и что слышу в ответ? Говорите яснее, лейтенант. Штоф, два, три?

– Э-э-э…

– Я принесу вам головку чеснока, Денис Васильевич, и министр ничего не учует.

– Возьмите на рубль, Федор Иванович! – наконец-то решился Давыдов и полез в карман. – Однова живем!

Дорога до деревни заняла больше времени, чем рассчитывал Федор Толстой. Да чтоб черт побрал этих картографов, измеряющих расстояние в лаптях! Они сидят в тепле, пьют горячий пунш, а снег пополам с навозом месить ногами лишний час. Пусть не час, пусть половину, но только тот, кто сам мерил безразмерные русские версты пешим ходом… он один лишь сможет понять.

На окраине капитана встретила ветхая старушка, в лоб огорошившая вопросом:

– Вы к аппарату, милостивый государь?

Интересно, откуда в этакой глухомани знают ученые слова?

– К нему самому, бабушка. – Толстой не стал кривить душой, но на всякий случай уточнил: – Не отраву ли гонят?

– Побойся Бога, солдатик! – Старуха не разбиралась в новых знаках различия, а полевой мундир красногвардейца не страдал излишествами. – Все по государеву слову.

– Это как? – Федор Иванович за время похода немного отстал от жизни, но не упускал случая пополнить знания.

– Да ты сам все увидишь, касатик! – Бабуля ласково улыбнулась, показав три желтых зуба, и капитан невольно покрутил головой, отыскивая поблизости ступу. Сказки, конечно, но вдруг?

Зря смеетесь, между прочим! Российская провинция порой преподносит и не такие сюрпризы – говорят, о прошлом годе казаки близ Якутска заполевали огромного зверя, учеными именуемого мамонтом. Мясо съели, шкуру на сапоги пустили, а костяк с бивнями послали в подарок Академии наук. А вы говорите – вымерли! Полюбуйтесь, он там до сих пор стоит.

– Куда дальше-то, бабушка? – на всякий случай уточнил Толстой.

– Да все прямо и прямо, в аккурат к нужному месту и выйдешь.

Ладно, и на том спасибо. И оглядываться не будем – вдруг старуха растворится прямо в воздухе, оставив висеть медленно тающую трехзубую улыбку? А клубочек путеводный старая карга пожалела!

– Вот так и рождаются сказки! – вслух выразил удивление Федор Иванович, прочитав вывеску на фасаде двухэтажного дома с колоннами, немного странно смотревшегося на фоне обыкновенных деревенских изб. Бабу Ягу встретил, теперь вот…

Надпись сообщала, что здесь располагается «Экономическое общество Б. Кощеева и З. Горынычева». Что за чертовщина творится ныне под Петербургом? Вот только крестьяне, собравшиеся перед входом, нисколько не походили на былинных богатырей, собравшихся сокрушить нечистую силу. Вид у мужиков скорее озабоченный, чем героический, и мечами-кладенцами никто не размахивает.

– Доброго дня, – вежливо поздоровался Толстой.

– И вам не хворать, ваше благородие господин капитан! – Удивительно, но эти, в отличие от встреченной старушки, прекрасно разбирались в воинских званиях. И сразу же осторожно поинтересовались: – Вы изволите к аппарату?

– К нему самому. А что, большая очередь?

– Не то слово, – тяжело вздохнул мужик в рыжем треухе. – Если бы вы вот не прибыли, совсем ложись да помирай. Господин Кощеев только по тысяче на месяц дает, да и то не каждому достается.

– Это нехорошо.

– Чего уж хорошего, – согласился крестьянин. – А ведь у каждого дети малые есть просят, с тысячи-то разве прокормишь? Ладно бы летом, перетерпеть можно, а зимой куды? А вы сколько брать будете, ваше благородие?

– Сколько унесу, – ответил Толстой, у которого появилось чувство какой-то неправильности разговора. – Или столько нельзя?

Толпа загудела с осуждением и, как показалось, с некоторым разочарованием. Ясность внес все тот же мужик в треухе:

– Никак не можно, господин капитан! Оно, конечно, дело ваше… но и о людях подумайте! Землица-то у нас бедная, хлеб сам-два родит, с аппарата только и кормимся. Берите возов шесть али восемь… А лошадей до Петербурга мы своих дадим, не сумлевайтесь.

Капитан запутался окончательно. С каких это пор самогон измеряется тысячами и возами и почему им питаются крестьянские дети? Почему его не дают местным, но готовы чуть не насильно всучить огромное количество доселе незнакомому человеку? И что потом делать с восемью возами? Полковник Тучков если и промолчит, то Александр Федорович Беляков придушит собственными руками. Суров министр, что и говорить.

Скрипнула дверь в доме, и приветливый голос провозгласил:

– Пропустите господина капитана, аспиды!

Мужик в треухе успел шепнуть:

– Это сам Кощеев и будет.

Человек средних лет, румяный, круглолицый и улыбающийся, вовсе не походил на сказочного злодея. Наоборот, он излучал такую доброту и дружелюбие, что сразу располагал к себе собеседника. Даже такого, как повидавший жизнь и ставший подозрительным Федор Толстой.

– Позвольте представиться, сударь! – Неизвестный, но, судя по всему, являющийся хозяином этих мест господин стукнул каблуками мягких башмаков: – Отставной подпоручик Апшеронского полка Борис Сергеевич Кощеев.

– Капитан Федор Иванович Толстой, Его Императорского Величества батальон Красной Гвардии.

– Из тех самых?

– Ну…

– Ах, не скромничайте! – Кощеев позвонил в колокольчик и сказал появившемуся на зов слуге: – Немедленно найди Зенона Яковлевича.

– Оне у аппарата быть изволят, – ответил детина с испачканными дегтем руками, отнюдь не напоминающий лакея. – И отвлекать не велели.

– Так поди прочь, – разочарованно бросил Борис Сергеевич и пожаловался капитану: – Совершенно невозможно работать в подобной обстановке.

Федор пожал плечами. Он вообще ничего не понимал, хотя очень хотел.

– Давайте не будем мешать занятому человеку.

– Да какие занятия, если запасы меди закончились позавчера, а новый подвоз ожидается только завтра? Не верьте ему, господин капитан!

– Кому?

– Зенону Яковлевичу, кому же еще?

– Не буду, – пообещал Толстой. – Но скажите, как отсутствие меди может повлиять на процесс изготовления?