Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор

— Поклянись, что не стрелял в Потоцкого!

— А в него что, стреляли? — ахнул Михай. — Надеюсь, убили!

— Убить — не убили, но ранили серьезно. Поклянись, что не твоих рук дело.

— Клянусь всеми святыми! Я-то, когда увидел кузена вашего, обрадовался. Думал, зарубил он этого гада. А тут вон как все обернулось! Но в Потоцкого я не стрелял, господин сержант, хоть выпади мне такой случай — не дрогнул бы.

— Ладно, верю. День выдался тяжелым. Столько событий сразу навалилось.

— Господин сержант, — привстал Чижиков, — дозвольте сказать.

— Говори, раз уж начал.

— Я вот что думаю. Вы уж не смейтесь надо мною, но давно уже в затылке свербит, будто кто-то за нами идет и в спину смотрит. Словно взгляд чужой на тебя направленный чувствуется. Я вздрогнул, уж больно мысли Чижикова были созвучны моим:

— Смеяться не собираюсь, не в моих это правилах. Объясни подробней, что тебя беспокоит.

— Помните, как мы у матушки вашей в имении ночевали? Я с утречка вышел во двор, трубочку раскурить, и ночного сторожа встретил. Он нашему языку немного обучен. Слово за слово, сцепились мы языками, и вот, что он мне сказал: дескать, ходит неподалеку кто-то чужой, близко подойти не решается, но собак тревожит. Я поначалу не придал речам его значения. Мало ли что привидеться ночью может, у страха глаза велики, сами знаете. Но как отправились в путь дальше, зябко мне вдруг стало. У меня мамка ворожить умела, к ней все ходили, даже из других мест, и мне кое-что от нее в наследство передалось.

— А, ты у нас колдун, значит, — засмеялся Михайлов.

— Скажешь тоже! Никакой я не колдун, — обиделся Чижиков. — Чутье у меня появилось. Сначала всего ничего было, а с годами побольше стало. Иной раз, словно в будущее заглядываю, точно знаю, что и как произойдет. Но такое редко бывает, а то бы нас ни в жизнь в засаду не поймали. А вот ежели кто в спину смотрит, всегда о том ведаю.

— Понятно, экстрасенс ты наш доморощенный, — улыбнулся я. — Ну, трави, что было дальше. Чижиков не обратил внимания на незнакомое слово и продолжил:

— Чую, идет кто-то по нашему следу. Аккуратно так, на удалении держится, но из виду не упускает. Почитай до самой Польши чувство такое было, но, как через кордон перебрались и в Крушаницу приехали, отпустило.

— А что мне не сказал? — удивился я.

— А что говорить-то?! Вы ж меня на смех бы подняли без доказательств! — пояснил солдат.

— С этого дня ты мне лучше все рассказывай. Я тоже себя неуютно чувствовал. Если бы ты поделился со мной подозрениями, могли бы проверку устроить — узнать, кому это вздумалось за нами пылить. Глядишь, сейчас голову над этим ломать бы не пришлось.

— А может оно и к лучшему, что не узнали? — заметил Михайлов.

Я вздохнул. Возможно, он прав. В голове забрезжило смутное предположение. Ушаков, отправляя нас в эту командировку, велел ни при каких обстоятельствах не предавать гласности тот факт, что мы находимся на русской службе и выполняем его задание. Политика есть политика. Джентльменам в белоснежных перчатках в ней делать нечего. Не удивлюсь, если генерал-аншеф для подстраховки отправил вслед за нами других людей, целью которых является наше устранение, если что-то пойдет не так. Вполне логичное решение. Не человека — нет проблемы. Только не надо приписывать это выражение Иосифу Виссарионовичу. Это еще задолго до него придумали, и в жизнь воплотили.

До поры до времени «контроллеры» — назову их так — помогают нам. Устранили Потоцкого, как только стало ясно, что жизнь Карла в опасности. Действовали грязно, рискованно, но вполне эффективно. Ужас, как не хочется быть следующей мишенью.

Хотя… вдруг это паранойя? Впрочем, как говорили мне в армии: лучше перебдеть, чем недобдеть. Будем действовать с учетом новых обстоятельств, только и всего.

Я велел Михайлову ухаживать за раненым Карлом, а сам с остальными гренадерами отправился на поиски лавки Микульчика. Выяснилось, что до нее рукой подать.

За прилавком стоял разбитной приказчик, из тех, которые умеют так обслужить покупателя, что случайный человек зашедший, чтобы переждать дождь, обязательно выйдет с солнечными очками. Но, услышав, что мы хотим поговорить с хозяином, не стал упираться и привел круглолицего купца со щеками как у хомяка.

— Что вам угодно, господа? — Микульчик смотрел на нас с опаской, понимая, что мы вряд ли явились к нему за покупками.

Говорил он на польском, но, когда я сказал несколько фраз на немецком, купец с легкостью перешел на этот язык:

— Итак, чем могу служить, благородные рыцари?

— Я приехал сюда, чтобы осведомиться о здоровье пана Дрозда, — произнес я строки пароля.

— О, у меня для вас радостное известие: пан Дрозд пошел на поправку и в честь своего выздоровления собирается пожертвовать деньги на новый костел.

Я кивнул, будто на самом деле радовался приятной новости. Этот отзыв означал, что все в порядке, надо договариваться о встрече с проводником.

— Как бы мне с ним свидеться?

— Скажите, где вы остановились, и пан Дрозд лично явится к вам с визитом, — продолжил купец.

Я сказал, что мы остановились на постоялом дворе и занимаем одну из комнат, назвал номер.

— Понятно, — круглое лицо торговца расплылось в угодливой улыбке. — Пан Дрозд будет поставлен в известность сразу, как только я его увижу. Не сомневайтесь. Мое слово тверже камня.

— Пан Дрозд в городе? — осторожно спросил я.

— Еще нет. Наверное, что-то его задержало в пути, но это в этом ничего необычного нет. Мы обговаривали только приблизительные сроки. Я ожидаю его приезда со дня на день. Не беспокойтесь, думаю, он появится у вас не позднее послезавтра, — заверил купец.

— Спасибо, господин Микульчик, — поблагодарил я. — Буду всецело на вас надеяться.

Названный срок меня устраивал. Если верить доктору, как раз к тому времени Карл должен немного поправить свое здоровье, а лишний «штык» никогда не помешает.

Этот день закончился не в пример предыдущему тихо и спокойно. Мы поужинали и легли спать без приключений.

Пан Дрозд явился только через сутки, после того, как лекарь решил, что с раненым действительно все в порядке, и кузен может хоть на руках ходить. Мы как раз праздновали это событие, когда в дверь постучался высокий шляхтич с длинным чубом и физиономией бандита с большой дороги.

— Я буду пан Дрозд, — представился он. — С кем имею дело?

— Бароны фон Гофен и фон Браун с челядью, — пояснил я.

— Вы не московиты? — удивился шляхтич.

— А кого вы ожидали здесь увидеть?

— Кого угодно, только не немцев, — сказал пан Дрозд. — Мне сказали, что я должен проводить людей русской императрицы. Я почему-то думал, что сюда пришлют московитов.

— Не хочу вас расстраивать, но мы — курляндцы, хотя среди наших слуг есть и русские. Надеюсь, этот досадный факт не помешает вам выполнить поручение Чарторыжского?