Алексей Карасов - Разгильдяй

Несколько возбуждённых и громко переговаривающихся личностей мешали сосредоточиться и я постучал по стенке бокала, подзывая официанта. Подошёл официант.

— Любезный, нельзя ли очистить ресторан от посторонних или по крайней мере сделать так, чтобы они не действовали на нервы?

Официант с сожалением в голосе сообщил:

— Никак невозможно, Ваше сиятельство. Эти известные в городе личности прибыли в гостиницу для оказания помощи постояльцам.

— Ну, понял я, не дурак. Слетелись как мухи на говно, зеваки хреновы.

Всегда, когда произойдёт несчастье и на дороге валяются растерзанные тела, находится извращенцы, которые любуются растерзанными телами. Они часами наслаждаются людскими страданиями.

Подумал, что таких личностей надо проверять на причастность ко всякого рода преступлениями связанными с расчленёнкой. Наверно, потому и не смогли вычислить «Джека Потрошителя», что он каждый раз находился рядом с растерзанными им жертвами, наслаждаясь и думая, какие дураки полицейские.

Официант по секрету сообщил, что ожидается прибытие генерал губернатора с супругой.

Это вовсе не к чему. Не дай бог, какие бомбисты взорвут здесь всё нахрен. Надо бежать. Но, куда?

Пожелал узнать мнение официанта на этот счёт.

Услышав про возможное появление бомбистов, официант задумался и бочком, бочком попятился из обеденного зала. Хотел было придержать его за фалды, но куда там. Официанта и след простыл. Когда дожевывал третье блюдо, то он опять появился в поле зрения вместе жандармом. Причём жандарм волок беднягу за шкирку и лицо официанта украшал приличного размера синяк.

— Этот, что ли? — Спросил жандарм официанта, указывая на меня.

— Он, Ваше благородие, — испуганно, с надрывом в голосе сообщил официант.

— Ну, что скажете, Ваше сиятельство? — панибратски присаживаясь на стул около моего столика, поинтересовался жандарм, всё ещё удерживая за шкирку бедного официанта. Официант, чтобы дать возможность усесться жандарму, вынужден стоять в полусогнутом положении.

— Ну, что Вы имеете ввиду нукая, господин невежда? — спросил я жандарма. — Благородные люди, прежде чем нукать, представляются, чтобы знать кого, я проткну шпагой на дуэли за наглость и хамство. А, если не представился, то значит неблагородного сословия и такому положено в морду, за тоже самое.

— Ну, ну, — продолжил жандарм, привставая и всё ещё удерживая беднягу за воротник.

— Вот тебе и ну. — Сказал я и ударил жандарма со всего размаха в рыло.

Жандарм усидел на стуле, но не устоял на ногах. Хотя ворот официанта он всё таки отпустил. Я встал из за стола и отволок жандарма, находящегося в полубессознательном состоянии из ресторанного зала. В прихожей усадил на скамейку или лучше сказать уложил на скамейку, ибо сидеть бедняга не в состоянии. Я его понимал. Одно дело бить чужие морды. А вот, получить в собственную морду, это не каждый может выдержать. Чтобы держать удар в свою морду надо долго тренироваться.

Я в прошлой жизни тренировался и тому, и другому. Полковница называла это воспитанием боевого духа у мужчины. Не можешь держать удар, нечего делать в авиации. С полковницей я не боксировал, а с полковыми дамами приходилось. Причём приходилось отбиваться в полную силу и руками, и ногами, иначе нежные дамские ручки, а тем более ножки, могли выбить дух из тела и кровавые сопли из носа. Конечно, тренировался я и со своими мужиками, но страшнее всего избиение младенца двумя полковыми дамами сразу. Избиение младенца, так называлось испытание на силу воли, когда несколько дам пытались выбить из тебя дух.

Главное в этом испытании не ответить в раздражении противнику, а выдержать удары и не дать сбить с ног. Сбили с ног, значит нет выдержки, значит поддался на провокацию, значит и в воздушном бою, вместо того, чтобы уйти от удара бросишься в атаку и испортишь полковнице показатели.

Сел на место и чувствую какое-то изменение в атмосфере зала. Не слышно воплей и шума со стороны тех господ, которые только что вопили и орали как резаные, по крайней мере, мне так казалось.

Один из господ, толстоватый, да что там говорить, толстый, в усах и бороде как многие в этом отражении, энергично направился в мою сторону.

— Разрешите представиться, — спросил он.

Я рассеяно кивнул головой, не понимая, чего от него ожидать, может спросит, каким образом, так получилось, что тела убитых оказались в номере или не я ли их уконтропупил?

— Петр Аркадьевич Столыпин.

— Очень рад за Вас дорогой Петр Аркадьевич. Меня зовут Виктор Александрович. Чем, как говориться могу? Да Вы присаживайтесь. Не пойму почему жандарм приволок беднягу официанта? Неужели здание окружено и никому не разрешается выходить? Какой произвол, Вы не находите?

— Видите ли, дорогой Виктор Александрович, это я приказал окружить гостиницу и всех, кто пытается выйти задерживать и проводить дознание, кто таков.

— А, чем я Вас заинтересовал, господин Столыпин?

— Ударить жандарма в нашей стране преступление, строго карающееся законами империи.

— И, что? Вы предлагаете услуги адвоката?

— Что же, я могу так поступить, если Вы не социалист.

— Не любите социалистов, господин Столыпин?

— Не люблю. Так как же?

— В отношении социалистов?

— Именно, Виктор Александрович.

— Не знаю, что и сказать. По чести говоря, не знаю, что означает Ваше слово социалист. Судя по всему, Вы вкладываете в него отрицательный смысл. Но, мне Ваши антипатии и психопатии не интересны. Мне интересны те, кто покушается на мою жизнь и состояние. Все без исключения, будь это так нелюбимые Вами социалисты, либо Вы сами, если протянете ручки к моим деньгам.

— Не тот ли Вы путешественник, который собирается в Сибирь на место падения метеорита и приглашающий в путешествие всех желающих.

— Господин Столыпин попал в самую точку. Именно я собираюсь лететь в тайгу. К сожалению планы сделать такое путешествие возможным наталкиваются на противодействие. Не знаю в курсе Вы или нет, но на меня вчера совершено покушение. В моё отсутствие в номере были застрелены жандармы, несомненно посланные меня защищать. А вместо этого, что вышло? Спасло только то, что в момент покушения меня в номере не было.

Вешаю лапшу на уши Петру Аркадьевичу и замечаю как к нам подходит мой любимый крокодил, ротмистр Алексей Трофимович.

— Добрый день, Пётр Аркадьевич.

Поздоровался с собеседником жандарм.

— Я бы не советовал находиться рядом с Вашим собеседником. Дело в том, что как сказали, он ударил жандармского чина, а это наказуемое деяние в нашей стране. И, кроме того, он причастен к убийствам на всём пути следования в столицу империи.

Мне такое представление совершенно не понравилось. Я резко возразил.