Виктор Мишин - Внук

- А дед то жив еще?

- Да, ведь он вместе со всеми служит. В батальоне связи, но я его знаю здесь, как связиста нашего капитана!

- Ну и каково это, видеть деда ровесником?

- Да не совсем ровесником. Там мне было 32, а здесь 18 лет. А ему 28.

- Все равно, небольшая разница!

- Да по началу все порывался назвать дедом, еле контролировал себя, а сейчас уже привык. Что теперь будет?

- Даже и не знаю. По идее, лучше бы тебя убрать, по-тихому. Чтобы не болтал лишнего. Но в тоже время, вдруг чего полезного сможешь рассказать из будущего. Я обязан доложить! Но не знаю как.

- Раз обязаны, надо докладывать.

- Я выезжаю сегодня. Ты сиди тихо, никуда не лезь! Я предупрежу, чтобы тебя не трогали. И еще, не обращай внимания на этого идиота, особиста вашего. Дальше собственного носа не видит. Дело вы провернули нужное, я лично представление напишу!

- Да ладно вам, сделали то, что посчитали нужным. Война идет. И долго еще будет идти!

- Когда кончится? Хотя нет, не говори, как-нибудь потом!

- Разрешите идти?

- Иди и позови мне этого воина, особиста.

- Есть!

Я вышел как из бани, а если он доложит, и ему поверят, то меня наверное в Москву повезут. А там трясти будут, как липку. Ну, в принципе то ясно, такой шанс для нынешних руководителей, узнать хоть что-то из будущего. Я хоть и не профессор истории, и не изобретатель оружия, но историю всегда любил, и помню многое!

А наступление то немцы остановили не начав, видимо запоздал у них общий приказ, об отмене. Горючего то у них нету!

Меня встречали друзья разведчики. Да мы и вправду друзьями стали. Что в наше продажное время друзья, да и не было их, настоящих друзей. Так, приятели. А здесь, каждый за меня готов пулю поймать, и я за них так же, не задумываясь. Подружились мы больше всего с Зиминым и казахом Муратом. Но меня все глодали мысли, что я их обманываю, не говорю, откуда я.

- Ну что, сильно продрали?- спросил Саня, поморщившись.

- Да нет, там сейчас интереснее будет.

- А чего там такое?- Мурат сделал удивленные глаза.

- Там майор НКВД, нашего дебила особиста, без вазелина пользует! Ребята уже привыкли к моим высказываниям, и все сказанное всегда оставалось между нами.

- Так нам чего будет, а то у нас оружие забрали, напугали!

- Как будто у тебя Мурат больше ни одного ствола, ни где не припрятано?

- Ну, отобрали личное, которое выдавали.

- Ага, и трофеев мешок еще где-то припрятал!

- Зачем так командир, это для всех, на всякий случай.

- Молодец, пошли в землянку.

Когда мы оказались в землянке, увидели картину. Ефрейтор Базаев, сидя в центре круга, из зрителей, что-то напевал под аккомпанемент настолько расстроенной гитары, что я не вольно передернулся.

Ефрейтор прервался, взглянув на меня, но я замахал руками.

- Продолжай, продолжай!

Парень запел дальше, а я протянул руку и потрогал за плечо гитариста.

- Дай гляну.

Тот без слова передал мне гитару, а мои товарищи взглянули на меня. Певец опять остановился.

- Исполните что-нибудь, товарищ сержант!

- Да я просто хотел гитара чуть подстроить, ведь такой звук убивает!

- Чего, типа настройщик? - зло спросил какой-то солдат.

- Да умею немного! А что, это плохо?

- Грамотные больно!

- Да ладно, не рычи.

Взяв гитару, и осмотрел ее, да, хоть и старая, но в приличном состоянии. Видимо ее здесь берегут лучше, чем себя. Гитара была вообще не настроена, пришлось пару минут покрутить колки. Зато, отстроив, провел по струнам и увидел оживление у сидящих солдат. Затем увидел в углу землянки, скромно сидевшего парня, с настоящей гармонью на коленях. Он тихо сидел, и скучал. Я окликнул его.

- Гармонист, чего нос повесил? А ну возьми аккордик!

- Как это? Парень видимо был самоучкой, да, как и все в этом времени. Глупо было думать, что многие знакомы с нотной грамотой. Я подошел и показал сочетание клавиш, которое мне было нужно.

Он послушно выполнил. Удовлетворенно кивнув, я быстро подтянул струны для созвучия с гармошкой. Получилось на ура.

- Брат, тебя как звать?

- Олег Петров, а чего?

- Сможешь подхватить за мной, будет здорово. Давай потешим товарищей!

- Попробую!

И я провел по струнам, взяв первый аккорд.

- Струйкой дым понесла тишина,

Запечалилась в небе луна.

Ну и пусть впереди западня,

Главное, что есть ты у меня!

И далее по тексту, да простит меня в будущем Матвиенко, Резник и Коля Расторгуев!

Когда закончил первую песню, в землянке было так тихо, что я даже вздрогнул.

- Первым опомнился Саня Зимин, и ты раньше молчал?

- Так и некогда вроде было!

- А еще можешь, чтобы так же за душу брало! - а это уже ворчливый солдат, который меня настройщиком обозвал.

- Да, пожалуйста! И начал:

А на войне, как на войне

А нам труднее там вдвойне

Пускай взойдет над сопками рассвет!

Мы не прощаемся ни с кем

Чужие слезы нам зачем

Уходим в дождь, уходим в ночь, уходим в день!

Когда пропел Батальонную разведку, помянул Владимира Семеновича. Он теперь зато нового придумает!

- Парней надо было видеть. Все были в шоке, а гармонист молодец, подхватил с первых строк. Получилось, закачаешься! Еще бы гитару, да пару барабанов...

Ну ладно, ладно, просто помечтал. Я ведь всю юность в ансамбле играл. По кабакам, и небольшим клубам. Играл я правда хорошо, а научился сам, еще в десять лет. Взял гитару, попросил показать пару аккордов. Через месяц уже во всю лабал. Потом недолго проучился в музыкалке, ушел, надоело классику играть. Знаю, дурак, сто раз уже жалел.

Когда в землянке стало нечем дышать, народу набилось как селедки в бочке, вышли на улицу. Начальство прознало, и пришло тоже. И хлопало наравне с солдатами. А уж ротный хлопал так, что я думал из штанов выскочит. Исполнял я в основном, любимое Любэ, что-то из ДДТ, Кино. Ну и прихватил немного песен этих лет.

Последней была Темная Ночь, Утесов и так известен, споет что-нибудь другое! Все были в шоке. Нас с гармонистом качали, подкидывая, наверное, до небес, все думал, вот сейчас не поймают, и все, наказание за то, что присвоил чужие песни. Я ведь между делом сказал, что песни мои. Ну и ладно, что уж теперь.

- Ну, ты даешь, сержант!

- Да я не один, вон Олег помогал.

- Но песни то твои! Молодцы, ребята. - Ротный сиял как самовар, который чистили неделю!

После обеда, меня вызвали к энкавэдэшному майору. Тот сообщил, что закончил дела и убывает. Напомнил еще раз, чтобы я никуда не лез. Я обещал, сказал, что буду ждать своей участи, и петь песни, может, в последний раз! На что он сказал, что я зря думаю плохо о начальстве.

- Если ты говоришь правду, а я то в это точно верю, половину из твоих песен, можно написать только в мирное время! А никто их никогда не слышал, вряд ли ты соврал. Как бы это не сказочно выглядело, но я тебе верю. И сделаю все, чтобы поверили другие! Ты можешь мне сейчас, что-нибудь такое написать, что будет происходить где-нибудь на фронте в ближайшее время?