Павел Дмитриев - Разбег в неизвестность

Так что по их мнению, учитывая мое истерическое требование кратности «степени двойки», ничего, кроме шестидесяти четырех, для новой современной ЭВМ и предлагать не стоит. С трудом удалось вернуть зарвавшийся коллектив на разрядность в тридцать два бита.

Дальше – больше. Обсуждали адресное пространство. Тут было все наоборот, признавалось вполне достаточным шестнадцать бит, что соответствовало памяти в шестьдесят четыре килослова, или, по привычной шкале, двести пятьдесят шесть килобайт.

Добрым словом вспомнил Билла Гейтса с его знаменитым «Шестьсот сорок килобайт памяти должно быть достаточно для каждого компьютера» [80]. Без этого я вполне мог забыть про ограничение, которое проклинало несколько поколений программистов.

Строго говоря, шина адреса в двадцать байт процессора 8086 позволяла адресовать тысяча двадцать четыре килобайта, поэтому я с ходу предложил не мелочиться и отвести на это все те же тридцать два бита для четырех гигабайт. Как раз столько ОЗУ стояло в моем ноутбуке.

С таким объемом я был не понят коллективом, долго спорили, ругались, все равно технически четко обосновать свою позицию не смог никто из присутствующих. В конце концов все же удалось «сторговаться» на двадцать четыре байта, которые позволяли адресовать шестнадцать мегабайт памяти. Зато мне удалось отстоять адресацию до каждого восьмибитного байта, а не тридцатидвухбитного слова. Уж очень этот момент навредил нам зимой в обработке текстов на БЭСМ-4.

В завершение про себя прикинул, сколько ножек должно быть у однокристального процессора. Получалось, что более сотни [81]. Не думаю, что в СССР шестьдесят шестого года смогут изготовить такого монстра. Но пока грузить себя и окружающих этим вопросом не стал – первую ЭВМ делать придется в любом случае на микросхемах логики. А там видно будет, все равно Старос, если согласится участвовать в проекте, техзадание под себя перекорежит так, что родной коллектив не признает.

Неожиданно решилась проблема с памятью. Правда, не обычной оперативной, а совсем наоборот, постоянной. При очередном медитировании над артефактами обнаружил исключительно удачные образчики для копирования [82], а именно микросхемы EEPROM 24C02 [83]на двести пятьдесят шесть байт с последовательным интерфейсом, название которого из-за своеобразной аббревиатуры I2C [84]мне удалось запомнить. Но тут не обойтись без длинной предыстории, уходящей корнями в двадцать первый век.

Оптические модули SFP, уже успешно разобранные на полупроводниковые лазеры, в моей истории принято было отличать по брендам фирм – изготовителей коммуникационного оборудования. Каждый продавал свою, абсолютно уникальную линейку подобных устройств. Забавным моментом было то, что производили эти элементы «для всего мира» совсем другие заводы с мало кому известными названиями типа Finisar или Infinion. Но если изготовитель был готов продавать модуль за двадцать долларов, то бренд типа Cisco хотел получить с потребителя все двести долларов. Для этого в «фирменное» оборудование встраивалась простейшая защита, читавшая из SFP его название, которое хранилось в небольшой ППЗУшке-EEPROMке.

Естественно, сообразительные умельцы быстро сориентировались и, руководствуясь знаменитым принципом «зачем платить больше», научились «перешивать» EEPROM в дешевых модулях на любой нужный. Благо для этого не требовалось ничего, кроме паяльника [85], десятка пассивных элементов и обычного COM-порта. Знакомый электронщик собрал годное приспособление по схеме из Интернета минут за двадцать, жалко только, я не захватил его с собой в Н-Петровск. Но сэкономило оно мне в двадцать первом веке не менее десятка килобаксов.

И вот именно таких микросхем у меня оказалось полтора десятка. С запасом хватит для копирования в «Пульсаре». С другой стороны, всего четыре корпуса – уже килобайт, а значит, на небольшую плату влезет неплохая по нынешним временам операционная система. О программируемых калькуляторах и говорить не стоит, для них это должно быть вообще прорывом. Пожалел, что не сообразил раньше. С другой стороны, там и без меня работа продолжала идти в четыре смены. Заказчики начали понимать, какой прорыв перед ними, и стояли в очередь, жестоко рубились за место в схватках под розоватыми коврами ЦК КПСС.

С остальными проектами дела обстоят куда хуже. НИИ «Точной технологии», которому еще в прошлом году передали микросхему последовательного порта RS-232, буксовало с разработкой. Сначала они слезно попросили «еще хотя бы десятка два, а лучше сотню подобных чипов». Потом им потребовались какие-то технологические нюансы, которые я даже не смогу правильно выговорить. После закономерного отказа – ни слова в ответ, темнота в канале [86].

Заняться ими вплотную перед XXIII съездом КПСС не было ни времени, ни сил. Только ближе к лету свалил задачу на Ивана II, после отчета которого смог поставить точный диагноз по данному проекту – тяжелая организационная немощь в хронической стадии. При разборе их «великих» проблем главное было не удивляться, как СССР с таким менеджментом вообще смог дотянуть до тысяча девятьсот девяносто второго года. Не иначе призрак Ленина помогал, ведь без него тут можно уповать лишь на личное внимание и добрую совесть исчезающего подвида вменяемых homo soveticus.

Вообще, надо отдать должное Ивану II, в нем явно пропал талант писателя. В его отчетах работа советских НИИ проходила перед глазами, как в кино, причем широкоформатном цветном экране Dolby Digital, и со звуком. Хотя зачем далеко ходить за примерами? Третьего дня зашел к соседу – директору ТЭЦ. А он прямо в своей приемной (лицо красное, в белых пятнах) орет на инженера лет сорока:

– Федотыч! Ты что наделал?!

– Проводил входной контроль самопишущих щитовых ваттметров и варметров по вашему распоряжению. – При этом спокойно так на меня искоса с любопытством поглядел.

– И что?! Ты вообще сам понимаешь, что сделал? – Начальник ТЭЦ указал в угол, где сиротливо стояла пара приборов, напоминавших размерами большую микроволновку, только за стеклом дверцы вместо вращающейся тарелки просвечивала полоса бумаги.

– Проверка показала, что все приборы бракованные.

– Идиот!!! – Директор практически взревел. – Да ты же их все и сжег. Пятьдесят штук! [87]

– Я все делал по инструкции! – даже не дрогнув, возразил инженер. – Вот, паспорт на изделие. – Он протянул вперед зажатые в руку бумаги.

– Товарищ дорогой! – преувеличенно ласково возразил начальник. – Я понимаю, ты мог не заметить, что в типографии абзац пропустили, в котором черным по белому написано: «Включать через трансформатор с вторичным током не более одного ампера и ста вольт». Но зачем ты, сволочь, все пятьдесят приборов запорол?!