Олег Измеров - Дети Империи

И вот тогда-то, видимо, фюрер и нашел способ. Что там говорил Штирлицу генерал в вагоне из «Семнадцати мгновений»? Что-то вроде «поверьте, это не страшно, когда все вместе»? Оно и будет – все вместе. Останутся только руины. Вечные руины – это и есть вечный рейх.

Вместе.. Раз «вместе», значит, дата «Атиллы» – дата естественной смерти Гитлера. Так просто… Почему, почему он до этого раньше не догадался? Впрочем, теперь это уже все равно.

Гитлер продолжал говорить, повышая голос, и быстро сорвался на крик. Альтеншлоссер уже не переводил, а Виктор плохо разбирал слова с голоса, если они были не четки и разборчивы – все-таки гипнопедия не заменит разговорной практики. Фюрер продолжал накручивать себя, как истеричная баба – лицо его побагровело, черты исказились и стали страшными, так что Виктор подумал, не разойдутся ли швы; он начал вдруг страшно заикаться и давиться словами. Не в силах выговорить какую-то длинную фразу, Гитлер забарабанил своими суховатыми кулачками по крышке стола, голова его затряслась, и Виктор заметил, как в уголках губ фюрера показалась пена. Исход разговора стал ясен. Этим припадком ярости фюрер наглухо отрезал Гиммлеру всякую возможность капать себе на мозги.

Истерика прекратилась неожиданно и бесследно. Накачав окружающих эмоциями, фюрер вдруг стал совершенно спокойным и даже веселым. Обращаясь к Гиммлеру, он произнес:

– Я вчера говорил с авиационными специалистами. Они убеждены, что рентабельность пассажирских перевозок можно увеличить, переведя все самолеты на реактивные двигатели и увеличить вместимость до двухсот-трехсот мест. Скоро в рейхе появятся такие самолеты, на борту которых можно поставить даже ванну.

«А черт, все равно всем один конец…»

– Эльшульдиген зи михь битте, – перебил Виктор, повернувшись к Гиммлеру, – но кажется господин рейхсфюрер обещал показать мне живого Гитлера.

Гиммлер по-русски, по видимому, не понял, и чуть не вылупил глаза от неожиданности, но все же сохранил самообладание.

– Что? Что он сказал? – спросил фюрер.

– Он сказал, что ему было обещано, что он увидит фюрера.

– И кого же он видит? Кого же он видит, позвольте знать?

– Кого вы видите, по вашему мнению, если не фюрера?

– Ну, как сказать… С одной стороны, вроде похож. А с другой, вроде чего-то не то. Не такой он какой-то.

– Переведите! Переведите в точности!

– Русский говорит, что он находит сходство и не находит сходства.

– Как это так – находит и не находит? Спросите!

– Что значит «похож и не похож»?

– Ну а я почем знаю? Так вот.

– Переведите!

– Он говорит, что не может этого знать.

– Но если он так говорит, значит, может!

– Если вы это утверждаете, значит, знаете, почему!

– Да откуда? Вон он говорит, что будут руины, так он же тоже их не видел.

– Он говорит, что не может знать по той же причине, по какой не уверен, будут ли руины.

– С чего он взял, что не будет руин?

– Обоснуйте, почему руин может не быть.

– Ну как… Мало ли кому помешают.

– Он говорит, что они могут кому-то помешать.

– Кому?

– Кому могут помешать руины?

– А я почем знаю?

– Он говорит, что не может этого знать.

– Но если он так говорит… Нет! Не переводите.

Гитлер стал мерить шажками свою версию Янтарной комнаты. Виктор ждал, что фюрер сейчас заорет «Не делайте из меня дурака» или в этом роде, но фюрер вдруг подошел к Гиммлеру и негромко, даже чуть заговорщицки спросил:

– Как вы объясните его слова?

– Русские часто отличаются неожиданной и непредсказуемой глупостью, мой фюрер, – ответил Гиммлер. Кстати, логически он был в определенном смысле прав.

– Глупость. Глупость, – многозначительно повторил фюрер, подняв указательный палец вверх, – у русских глупость – это приспособление, Гиммлер! Мы не можем знать, когда они блефуют. Они заставляют нас поверить в то, что они идиоты, и тут же всаживают нож в спину! Почему он уверен в том, что руин не будет? Тот, первый, был уверен, что я застрелюсь в бункере, он это знал, почему теперь этот русский уверен, что руин не будет?

«Бред какой-то несет», думал Виктор, «но бред связный… к чему-то он клонит.»

– Вы все скажете, что он не может объяснить. Да! Он представитель низшей расы, у него нет сверхинтуиции, дающей четкую и объяснимую картину. Он только предчувствует. Вы слышали его разговор – в нем нет никакой логики. Он живет интуицией. И его случайная глупость дала нам понять, что у него есть предчувствие!

Фюрер подошел к телефону, назвал в трубку номер. Трубка громко хрюкнула что-то вроде приветствия – видимо у вождя начал слабеть и слух и в аппарат встроили усилитель.

– Лянге! Приказываю вам остановить обратный отсчет по директиве «Атилла»! Вы переходите в распоряжение рейхсфюрера СС Гиммлера!

Трубка хрюкнула «яволь» и что-то вроде «остановлен на счете семнадцать».

Гитлер повесил трубку.

– Вы поняли? Я отменяю директиву «Атилла»! Все ваши расчеты с самого начала были неверными! Если начнется ядерная война, на земле останутся только тараканы и русские! Вы поняли это?

Виктор тихо ошалевал. Только что фюрер упирался рогом за уничтожение человечества и вдруг увидел в назло брошенной фразе насчет руин некий астральный смысл, если не перевернувший его виртуальное будущее на сто восемьдесят градусов, то, по меньшей мере, заставивший серьезно усомниться. Похоже, что в данном случае Гитлер сам себя перехитрил, как гоголевский городничий.

А может, фюрер больше, чем смерти, боялся оказаться смешным? И как-то интуитивно почувствовал в словах Виктора, что человечество все-таки выживет и имя фюрера станет объектом насмешек тысячи лет? И внешне бредовой тирадой повернул снова все так, что все – дураки, а он, фюрер, – гений и провидец.

«Стоп… Да ведь оно сейчас действительно выживет, потому что… И как я, дубина, об этом сразу не вспомнил… Ну ладно. Все равно, как минимум, удалось спасти планету от десятков Хиросим.»

Виктор вдруг почувствовал какую-то нечеловеческую усталость. Ему стало абсолютно все равно, о чем дальше говорят гламурный Гитлер с дряхлеющим Гиммлером. Он подумал, что если после того, что он тут натворил, его расстреляют, то лишь бы это сделали побыстрее.

Гитлер снова пришел в прекрасное расположение духа, словно только что сорвал на сцене бурю аплодисментов. Он делился впечатлениями с Гиммлером о недавней беседе со Шпеером, на которой обсуждался проект тропического городка для строителей Асуанской плотины. Ну это понятно, свято место пусто не бывает. В реальности Виктора сначала строили англичане, возвели небольшую плотину, затем в 60-х, при Насере, СССР построил мощную ГЭС, решившую проблему засух в Египте. Здесь, значит, построят немцы. Ага… храмы и памятники тоже, значит, выносят из зоны затопления. Ну, понятно. Стратегическое место, Суэцкий канал, нефть…