Олег Измеров - Задание Империи

Экипаж, по идее, должен был вымотаться еще больше. Самолет вели все трое посменно; Ковальчук неоднократно предлагал тоже посидеть за штурвалом, чтобы увеличить время отдыха остальных, но Чкалов держался настороже и не допускал. Кормили их сухим пайком, который запивали подогретым какао; поскольку Виктор двигался мало, то ему это казалось вполне достаточным. В перерывах, когда он чувствовал, что еще может соображать, он продолжал заметки по скоростному разведчику и всему, что могло пригодиться в будущей войне для крыльев Родины, и тогда происходящее начинало обретать какой-то смысл. У него не было ощущения, что он возвращается, что через какое-то время он увидит себя в привычной домашней обстановке; было желание только как можно скорее покинуть западное полушарие и достичь более или менее спокойного места. Полюса, кстати, они не увидели — пришлось сделать крюк из-за циклона. Так что максимум можно было похвастаться тем, что летал в высоких широтах.

«Господи, как же сузить номенклатуру выпускаемых машин и унифицировать? Заводов не хватает. Экспериментальной базы ужасно не хватает, как и ее оснащения. Что будет нужнее из разведчиков — „рама“ или легкомоторный „шторх“, который они уже собрались делать по лицензии? Что важнее пустить в серию — штурмовик Ильюшина или легкий бомбардировщик Сухого, которые, по сути, будут выполнять сходные задачи? Хочется быть прогрессором и кидать идеи, а тут, черт возьми, надо быть заскорузлым бюрократом и зарубать новинки, потому что куча мелких КБ, куча проектов, а довести и освоить в частях ни черта не успевают.»

— Попробуем найти место для посадки. Надо осмотреть двигатель, температура масла растет, причина непонятна. Так что готовьтесь к тому, что возможно, посадка будет жесткой.

— А в чем трудность с местом? — спросил Ковальчук Чкалова. — Судя по показаниям приборов, время для выбора площадки у нас хватает. Особенно с учетом вашего чудесного шасси на воздушной подушке.

— Подушка-то подушкой, но мы, видимо, отклонились от курса и попали примерно вот сюда, — Чкалов показал Ковальчуку планшет, — видите белое пятно?

— А почему белое пятно? — совершенно искренне удивился Ковальчук.

— Как почему? Почему и другие белые пятна на картах. Местность-то не изучена.

— Минуточку! — воскликнул Ковальчук, порылся в сумке и жестом факира вынул оттуда одну из карт на тончайшей ткани.

— Ишь ты… Парашютный шелк, что ли?

— Капрон. Посмотрим на ваше пятно.

Чкалов впился глазами в очертания карты, затем ошарашенно взглянул на Ковальчука.

— Что это? Откуда это у вас?

— Валерий Павлович, не время и не место для таких вопросов. Вы человек военный, понимаете. Здесь площадка подойдет?

— Кончено… Я не про это. Понимаете, здесь же никто раньше не летал! Ни наши, ни американцы, никто! Никто не мог делать съемку!

— Валерий Павлович, есть вещи, о которых будут всем рассказывать ну разве что лет через двадцать.

— Так точно, понял… Спасибо вам!

Чкалов метнулся с картой к штурману; похоже и на того легкий, полупрозрачный кусок материи с очертаниями поверхности земли произвел впечатления больше, чем вид летающей тарелки. Все же после нескольких многозначимых восклицаний они привыкли к ситуации, как к данности; вернувшись, Чкалов посетовал Ковальчуку:

— Двадцать лет! Через двадцать лет с меня, как со старого коняки, уже подковы сдерут. Буду летать по билету из Москвы на Минеральные воды.

«Где-то я уже слышал похожее», машинально отметил Виктор, а вслух заметил:

— Никогда не надо отчаиваться. Вон, Маресьев вообще без ног летал.

— Какой Маресьев?

«О, черт, Маресьев вообще уже летает? Если, конечно, стал летчиком»

— Это в первую мировую было, — поправил Ковальчук, — и без одной ноги, а не обеих. Фамилию только не помню. На «Фармане» летал.

— Ну так что «Фарман»? Этажерка.

— Но вы же со… сокол из волжских. Так что через двадцать лет, кто знает, может, еще рекорды ставить будете.

«Не дадим, не дадим ему погибнуть! К осени уже поликарповский заморозят, силы перебросят на яковлевский для малоподготовленных пилотов и на лавочкинский, для асов, со „звездой“ от бомбера. Там должно проще пойти.»

— Ничего, если мы разомнемся? — спросил Ковальчук, когда шум двигателя стих и самолет замер там, где в этой реальности еще не ступала нога человека. — По родной земле наконец-то походить.

— Можно. Бежать тут некуда.

— Если какая помощь нужна, позовите.

— Да ничего. Сами справимся.

— Ну вот, Виктор Сергеевич, — заметил Ковальчук, когда они слегка отдалились от самолета, — мы с вами первые люди в этих местах… Только на повестке дня у нас теперь вопрос такой: надо изменить курс, чтобы попасть к точке перехода. Варианта, как вы понимаете, у нас опять два: уговорить Чкалова — а на этот раз ничего не получится, так как у него приказ, — или захватить самолет. Самоликвидатор я уже незаметно обезвредил. Какие будут мнения?

— Ну неужели ничего нельзя придумать, кроме захвата?

— Ну попробуйте придумать. Время еще есть. Если ничего не придумаете, остается захват. Все будет аккуратно, героический экипаж не пострадает.

— Я буду думать.

— Хорошо. Я напомню, когда подойдем ко времени принятия решения. Да, нам машут, видимо, будем взлетать.

Под крылом неторопливо полз материк. Красивый день, хорошая погода, малая облачность.

— Виктор Сергеевич! Время.

Виктор поднялся с койки и прошел в нос, к Чкалову.

— Валерий Павлович, мы сейчас в зоне действия радиосвязи?

— Да, здесь мы можем поддерживать связь минимум с двумя станциями.

— Свяжитесь с землей, и скажите, чтобы они срочно связали нас со Сталиным!

— Что?

— Связали со Сталиным! С самим! Думаю, в России найдутся спецы, которые сумеют согласовать вход передатчика с проводным телефоном!

— А позже, когда сядем, нельзя?

— Нет! Это надо срочно, немедленно!

— Сейчас передам радисту…

— Они просят, чтобы их соединили с «Ивановым»! Да, с «Ивановым»! Конечно! Да! Ну вот, держите наушник, говорите сами.

— Позвоните этому… «Иванову», и пусть ему сообщат, что Еремин хочет с ним связаться! Это очень важно!

— Вы понимаете, о чем вы просите? — сухим, чуть посаженным голосом донеслось из наушника.

— Я не прошу! Я требую, исходя из оперативной ситуации, незамедлительно связать меня с «Ивановым»! Под мою личную ответственность!

Небольшая пауза. Что еще ему сказать, человеку где-то на земле? Пригрозить наказанием за саботаж? Пообещать награду за содействие? Намекнуть, что лично знаком с самим? Что?

— Вас соединят с Кремлем. Ждите.

— Отвечают! Берите наушник! — голос радиста через несколько минут.

Все тот же голос из наушника.