Дмитрий Щёкин - Страна городов

Мои люди сосредоточенно молчали, готовые по команде каждый выполнить свою часть работы. Это было самым трудным в обучении новых наших соплеменников. Повиновение дисциплине строя, четкое знание каждым задачи своего подразделения и своей, безупречный автоматизм приемов, не принимался человеком каменного века изначально. Но стоило лишь довести до сознания воинов, что это необходимо как ему лично, но и всему племени — наступил перелом, и стража и ополчение стали именно военной машиной в хорошем понимании этого слова. Еще тысячелетия в моем мире существовала одна единственная тактика — стенка на стенку, а там — каждый сам за себя. Именно поэтому военные машины, наделенные четкой организационной структурой, перемалывали орды народов, отличающихся огромной личной храбростью и недюжинной силой. Так поступили египтяне с ливийцами, персы — с народами Азии, но столкнувшись с превосходящей их дисциплиною и структурным совершенством армией греческих городов, откатились на родину, куда вслед за ними, сияя медным оружием фаланг, пришли воины Александра и бросили к его ногам всю Ойкумену [27] Ойкумена — известный людям мир во времена Древней Греции и Египта. . Сама же Греция склонилась перед непревзойденными легионами Рима. Непревзойденными потому, что послеримская эпоха в отношении военного искусства, является лишь вариациями на тему организации и тактики легионеров, их структура, тыловые и вспомогательные части, те же саперы, так и не были превзойдены на протяжении человеческого средневековья. Варвары, сокрушившие империю, обязаны своим успехом не передовой военной мысли, а внезапности много численных нападений и развалу государственного аппарата. Рим пал. Вонючие орды не оставили камня на камне от величественных дворцов и храмов. А дороги, построенные легионерами, стоят и используются до нашего времени. Именно из этих соображений я взял за основу обучения методику подготовки римских легионеров и их пехотную тактику. До конницы у нас пока было далеко, но…

Еще минута, еще мгновение — и произойдет непоправимое. До бегущих остается жалких сто метров. И я принял решение, пропустить бегущую орду внутрь лагеря. Если повалят пару юрт, служащих нам походным жильем, — черт с ними, восстановим. Все можно восстановить, кроме человеческой жизни. Пока есть возможность превратить человека в союзника — ей надо пользоваться, «мэртвы пжелы не гудуть, да и мэду не дадуть», так кажется, говорили в наши времена в незалежной Украине.

По команде стражники резко раздались на две половины, образовав проход, то же сделали и лучники, давая пробежать объятым ужасом людям, чем те и воспользовались — а и деваться было некуда. Позади — материализовавшийся ужас эоценовой степи, готовый вонзить именно в тебя когти, а впереди — пока просто безмолвная стена непонятных неподвижных истуканов, отдаленно напоминающих человека (на моих людях были одета шлемы с «личинами») — возможно, они менее опасны. Во времена моего детства дед рассказывал мне об ощущениях солдата, бегущего в первую атаку, — каждый считает, что стреляют именно в него, и спасения нет. Примерно так чувствовали себя и питекантропы — за каждым из них бежал, весело скалясь и на ходу прикидывая вкусовые особенности предполагаемого блюда, — свой индивидуальный тигр. Шок — это по нашему, в общем, как-то так. Пропустив последних — маленькую женщину с двумя ребятишками, одним постарше, уцепившимся за шею сзади, и маленьким совсем, прижимаемым ею одной рукой к груди, и мужчиной побольше, отчаянно тянущим ее за свободную руку, воины снова сомкнули щиты перед опешившими, лишившимися приятного развлечения, смилодонами. Резко затормозив и присев на зад, остановился, глава прайда и сердито зарычал, не решаясь, однако, атаковать стену.

— Где-то я это уже видел! — мог бы подумать самец, если бы мог формулировать свои мысли, подобно человеку. Но он этого делать не умел, и потому перед ним просто пронеслись образы зимнего вечера, когда учуяв кровь и ужас множества копытных, он решил проверить, кто смеет нарушать покой на его территории. Тогда он встретил такую же стену щитов, и так же за стену вышел странный двуногий, от которого почти ничем не пахло — разве что минералом, встречающимся в руслах рек, совершенно бесполезным, обладающим резким вкусом и запахом. А еще от него слегка пахло кислотой, и что совсем странно — оленями карибу и собаками, изредка встречающимися около стоянок прайда. Но обычными двуногими — точно не пахло. Не было запаха дыма, пропитывающего эти существа насквозь, и запаха несвежего мяса, сопровождающего стада двуногих. Назойливые посетители были изгнаны с территории прайда. Вожак свою задачу исполнил. Но в прошлый раз этот интересный двуногий угостил вожака еще теплым оленем. Конечно, для разросшегося прайда маловато, но может и в этот раз от странного пришельца перепадет что либо полезное? И смилодон, как громадный пес, присев на задние лапы, застыл в ожидании. Нападать на испуганную орду существ — интересно и занятно. Другое дело — иметь дело с ними же, но готовыми к нападению с его стороны — результат сомнителен и непредсказуем. А пока нет от этих двуногих прямо выраженной агрессии — можно и посмотреть на редкое, с учетом уже виденного зимой, зрелище. И можно окончательно определиться, к какому роду существ их отнести — условно съедобных, но опасных, как те двуногие, которых он прогнал только что, просто опасных, как например, змеи, которых лучше обойти стороной, как подсказывает инстинкт и память предков, или — к движущейся части окружающей природы — ни то ни се, ни съесть, ни испугаться. К бесполезным, в общем. Двуногий стоял перед вожаком и издавал звуки. Тот с интересом прислушивался. Опасности не было.

— Ну и что дальше, хулиган пятнистый? — спрашивал я жмурящегося наглеца, поглядывающего на меня, как собака, — поворачивая башку с боку на бок.

— Ведь добезобразничаешься, получишь копье в бок от одиночного охотника — он с тобой рассусоливать, как я, не станет, увещевал этого проходимца.

— Как дальше жить будем? Ведь если наладишься в моем районе людей гонять, а пуще того — жрать, придется тебя со всем семейством, того, извини, на коврики пустить, моржа ты сухопутная!

Ну раз уж явился, хоть и без приглашения — угостим, так и быть.

Я распорядился отдать прайду сегодняшний трофей — тушу быка, уже со снятой шкурой, но не порубленной для костра и котла. Раздались недовольные голоса:

— Вы ему еще польку — бабочку спляшите, для аппетита, Дмитрий Сергеевич! — ясно, это супруги Ким упражняются в остроумии, новые соплеменники фамильярности подобной себе не позволяют, но тоже улыбаются, поняв смысл шутки.