Дмитрий Щёкин - Страна городов

Я был выдернут с занятий по русскому языку с младшей группой. Помогал мне их проводить Рома Финкель, аккомпанируя на скрипке. Суть занятий была простая. Мы опытным путем выяснили, что простые песенки, с несложным мотивом, помогают совершенствовать произношение, и если объяснить ученикам смысл слов в песне, обучение языку продвигается семимильными шагами. Природная музыкальность первобытных позволяла запомнить мелодию и слова очень быстро, а распевая весь день полюбившиеся песенки, «на ходу» совершенствовать произношение. Люди с превеликим энтузиазмом восприняли новую методу, и поселок стал напоминать сцену из индийского фильма — все кругом поют, очень мелодично, но… непонятно о чем. Мы не отчаивались, и уже на второй неделе можно было даже львиную долю разобрать. А неандертальская швейная мастерская даже стала напоминать хоровой кружок. Женщины садились за повседневную работу — пряжу, шитье, и сразу же начинали петь.

Ромка помогал мне так сказать, на основных занятиях, аккомпанируя и добиваясь слаженного пения. Дальше шло почти само.

Так вот, в тот день в «класс» — землянку мальчишек ворвался взъерошенный Сергей Степин, и с порога заорал:

— Вы тут сидите, вопите, а к нам обезьяна приплыла, с мальцом на горбу!

Вышедши на берег, я увидел следующее. «Обезьяна», а именно очень крупная самка — гоминид, по встречавшимся мне описаниям — похожа на гигантопитека [20] Гигантопитеки (лат. Gigantopithecus) — род человекообразных обезьян, существовавший в позднем миоцене, плиоцене и плейстоцене на территории современных Индии, Китая и Вьетнама. В конце этого периода гигантопитеки могли сосуществовать с людьми вида Homo erectus, которые начали проникать в Южную и Восточную Азию из Африки через Ближний Восток. В 1968 году объединённая экспедиция Йельского (США) и Пенджабского университетов, производившая раскопки в Пакистане, обнаружила в отложениях Сиваликских холмов нижнюю челюсть гигантопитека, Она находилась в слоях возрастом 5 — 10 миллионов лет. Индийская ветвь гигантопитеков получила название «индопитека». Позднее останки гигантопитеков были обнаружены ещё дальше к западу, в Северном Иране («удабнопитек»). Особенностью западной ветви гигантопитеков является наличие зачаточного подбородочного выступа. А наличие такого выступа указывает, по мнению некоторых учёных, на способность этого существа к членораздельной речи. Строение зубов гигантопитеков показывает, что они были всеядными. Их огромные зубы были хорошо приспособлены для перетирания растительґных волокон, в то же время наличие слегка выраженных клыков указывает на употребление животной пищи. Питекантропы, синантропы и древнейшие неандерталоиды должны были вести многовековую борьбу с гигантопитеками за убежища (пещеры) и пищевые ресурсы. Явные отголоски этой борьбы мы находим в учениях древних индийских материалистов-лакоятников и тантристов. , или — на ети, как его описывают исследователи феномена «снежного человека», лежала на берегу, по видимому, без сознания. Рядом с ней лежал малыш — размером с пятилетнего ребенка. На ближнем к нам берегу бесновалась толпа, по виду — не принадлежащая ни к людям Мамонта, ни к людям Кремня. Дело было совсем плохо, маленький гигантопитек был совсем плох, даже не пищал, а его мать — кто же еще, видно сразу, спасала дитя из последних сил, дышала через раз.

Объединенными усилиями, на раз-два взяли, «пловцов» затащили в баню, где как раз было тепло со вчерашнего дня. Я подумал, что можно рискнуть, и велел принести малинового взвара и тисовой настойки, которые через воронку влил в рот ребенку и матери. Малышу сделали искусственное дыхание, обоих растерли крепко спиртом. Тела гоминид были покрыты довольно длинной плотной шерстью с небольшим подшерстком. Наши поварихи принесли крепкого бульона с кухни, напоили быстро очнувшегося ребенка этим бульоном из березового рожка. Малыш заскулил, увидев неподвижно лежащую маму, полез прятаться за нее.

Мамаша, двух примерно, с половиной метров росту приходила в себя медленно и тяжко. Она дергала огромными руками, ногами, словно бежала, но видно было, что приходит в себя. Мила — женщина неандерталка, мать нашего Умки — всеобщего любимца и проказника, головной боли женской части племени, взявшей над ним всеобщее шефство, и безбожно баловавшего его, потянула меня за рукав, желая что-то сказать.

— Чего тебе, говори, обратился я к ней.

Передавая часть мыслей образами, часть — забавно коверкая слова на русском и отрывистыми фразами родного языка, а еще часть — речью-танцем, присущими неандертальцам, Мила сообщила вот что.

— Я знаю, кто это. В преданиях наших людей, говорится, что давно — давно, мы жившие там — она показала рукой на юг, были с этими существами соседями. Они живут семьями в горах. В лесу на деревьях как птицы. Строят гнезда. Они добрые соседи. Они не охотятся и не знают огня, едят то, что найдут на земле и на деревьях. Они очень сильные, но сами людей не трогают. Если напасть на них — кидают очень большие камни. С ними можно говорить образами. Я умею.

Женщина заворочалась и села на лежанке, испуганно прижала к себе маленького.

— Не мешай мне Учитель. Я буду говорить с ней.

Мила замерла, напряженно глядя в глаза гоминиду. Та так же напряженно уставилась на нее. По мере этого молчаливого разговора громадная женщина, нервно прижимающая к себе сына, постепенно расслаблялась, и наконец, разрыдалась в голос. Она плакала, как плачут все женщины Земли, имевшие несчастье потерять в этой жизни все, что ее составляло — дом, семью, мужа… Мила потянулась, к ней, поглаживая по руке, что то уже вслух бормотала, гладила, видимо рассказывая о своих мытарствах, и две женщины приобнявшись, заплакали уже вдвоем. Маленький Умка, забежав — он уже бодро бегал — в помещение, подергал мать за рукав, показывая очередной трофей — разбойник раздобыл где-то сушеных яблок с сиропом и спешил поделиться ими с мамой. Увидев быстро пришедшего в себя малыша, он вначале уставился на него, а потом протянул и ему часть своей добычи, ловко отделив от нее кусок, как когда то малышка Лада делилась с ним полученным от больших и страшных людей, победивших Чаку. Голод уже не грозил нам, и с уходом голода люди приобретали все больше человеческих черт. Не боясь за завтрашний день, уже можно было не обжираться, как звери про запас, и даже делиться едой из чисто альтруистических побуждений. Мальчик неуверенно улыбнулся, и взял еду из маленькой ручки новоявленного приятеля. «Кажется с приходом, верней, „приплывом“ этих „моржей“ мы приобрели еще одну везде сущую проблему в виде маленького гигантопитека. Теперь они будут доставать лагерь уже вдвоем, появляясь в самых неожиданных местах, и мешая в меру своих немаленьких сил и энергии. Как бы ее еще в мирное русло направить» — думал я.