Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход

После падения Зары экспедиция должна была сделать передышку. Дандоло указал на особенности местного мореплавания. Уже наступала зима, и продолжать движение было невозможно. Как бы то ни было, но Зара оказалась богатым городом, способным обеспечить экспедицию необходимыми припасами. Люди дожа заняли половину принадлежащей городу ближайшей гавани, французы — остальную часть, и каждая группа заняла для своих предводителей лучшие здания в городе.

В конце 1202 года Дандоло мог с некоторым удовлетворением заметить, что усмирил непокорного соседа. Его товарищей по крестовому походу обуревали более сложные чувства. Их великое предприятие споткнулось о целый ряд препятствий: потеря Тибо Шампанского; едва не вылившийся в катастрофу недостаток людей в Венеции; а теперь — небольшой успех экспедиции, все еще находящейся на севере Адриатики. С другой стороны, на месте Тибо оказался весьма авторитетный человек, экспедиция продолжалась, она была великолепно оснащена и уже подтвердила свою военную действенность. Однако все эти мысли терялись перед страхом относительно реакции папы римского, когда он узнает о падении Зары.

Руководители похода вскоре тоже проявили озабоченность. Они написали папе римскому послание в надежде, что он освободит их от церковной анафемы. Впрочем, такой исход событий казался маловероятным, поскольку город уже был взят, и крестоносцы не собирались оставлять его, как бы ни распорядился Иннокентий. И все же посольство в Рим являлось способом успокоить массу воинов, которые наверняка ответили бы волной гнева и ярости после публичного объявления отлучения от церкви.

Разграбление Зары не означало, что вожди крестоносцев полностью забыли о духовном аспекте их предприятия. Самый факт участия в крестовом походе уже ясно продемонстрировал их религиозную искренность. Но попытки примирить набожность с необходимостью любой ценой выплатить долги были слишком сложны для понимания простых рыцарей.

Посольство состояло из четырех человек — епископа Нивело Суассонского, Жана де Нойена, клирика, служившего секретарем графа Балдуина, а также Робера де Бове и Жана Де Физа. В декабре 1202 года оно направилось в Рим испрашивать прощения за действия крестоносцев. Венецианцы не стали направлять своего представителя, считая, что не сделали ничего дурного — и стало быть, не подлежат никакому наказанию. Дандоло разъяснил такую позицию в послании, которое отправил папе. По его мнению, нападение спровоцировали сами горожане Зары, которые нарушили феодальную присягу Венеции. Дандоло удивлялся и недоумевал, как папа мог доверить защиту города такому человеку, как Эмико, который носил крест из неискренних побуждений. Он писал, что король принял крест «только для того, чтобы носить его, даже не пытаясь совершить хотя бы паломничество, для которого паломники обычно принимают крест, но чтобы позариться на чужие владения и преступно удерживать их». [271] Innocent III, Sources, 129. Дож знал, что в 1200 году Эмико принял крест в основном для того, чтобы использовать его для прикрытия во время гражданской войны с братом Андреем, и в самом деле не имел особых намерений когда-либо отправиться в Святую Землю. Оглядываясь назад, можно принять такую точку зрения — но нельзя сказать, что она нашла какое-либо понимание в Риме.

Гунтер из Пайри отмечает, что аббат Мартин присоединился к посланцам как неофициальный представитель немецких крестоносцев. Гунтер оставил описание мыслей аббата относительно этого времени. Отчасти оно кажется попыткой доказать непричастность Мартина к событиям в Заре, но вместе с тем представляет глубокую озабоченность аббата направлением, которое принял крестовый поход:

«Когда Мартин понял, что не только дело Креста погрязло в отсрочках, но вся армия принуждена пролить христианскую кровь, он не мог решить, куда обернуться и что нужно сделать. Он был поражен ужасом и, имея множество различных вариантов выбора, которые его не устраивали, склонился к тому, который в сложившейся ситуации казался лучшим». [272] GP, 78-9.

Ощущение загнанного в угол человека, который не может следовать своей воле, преследовало аббата. Девятнадцатью месяцами раньше он пылал религиозным огнем, увещевая жителей Базеля помочь в освобождении Святой Земли. Эта утрата смысла бытия у человека, воодушевившего сотни других принять крест, показывает, как жестокая реальность Четвертого крестового похода вступила в противоречие с возвышенными идеалами, с которых начиналась экспедиция. Мартин был в таком смятении, что попытался отойти от крестового похода. Он направился к кардиналу Пьетро Капуано и попросил его освободить от клятвы и позволить вернуться в свою обитель. Кардинал упрекнул его в слабости и запретил возвращаться домой до завершения паломничества.

Некоторые крестоносцы уже уезжали из Венеции в Рим, чтобы получить аналогичное освобождение от обета. Иннокентий против своей воли обещал освободить их при условии, что клятва лишь будет отложена на несколько лет. Большая часть из этих воинов была небогата, и их отсутствие не могло оказать особого воздействия на экспедицию. Однако Гунтер из Пайри замечал, что «это отступничество… остужало рьяный пыл» тех, кто еще собирался присоединиться к походу, и влияло на дух оставшихся. [273] GP, 78.

Разрешить покинуть экспедицию столь заметному человеку, как аббат Мартин, было нельзя. Пытаясь теснее связать его с крестовым походом, Капуано утвердил его в роли духовного наставника немецких крестоносцев и благословил аббата оставаться среди солдат, постоянно удерживая их от пролития христианской крови. Мартин был опечален этим отказом — но, как замечает Гунтер, заставил себя следовать обету и выполнять новое поручение:

Как стенал Мартин, когда не получил разрешения на отъезд,

Кто может представить себе, кто поверит моим описаниям ?

Он стоит в нерешительности. Человек благочестивый, стоит о н

с разбитым сердцем .

Грудь его стеснена от боли, и он не желает продолжать поход .

Будучи вынужден, он опасается за себя и своих товарищей .

Он боится за себя и свой народ, чтобы не участвовать в дела х

нечестивых .

Но покоряется и страдает, чтобы исполнить свой обет .

Он обещает продолжить .

Едва ли это лучший образ действий, но его сердце больше не здесь. [274] GP, 79.

А в Заре среди крестоносцев, устроившихся на зиму, возникли проблемы. В случае успешной осады среди победителей часто случались конфликты. Как правило, они отражали долгое трение между группами представителей из различных регионов. Так современные футбольные фанаты сбиваются в группы для того, чтобы противостоять аналогичным группировкам из других городов. Но возникшие в Заре проблемы были другого рода. Спустя лишь три дня после покорения города вспыхнула яростная драка между венецианцами и теми, кого Робер де Клари называет «меньшими» французами. Причиной была не какая-то старая вражда, а скорее пререкания из-за дележа трофеев — наследие споров о плате за доставку по морю и относительная бедность французов.