Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– Война.

И он же обыскал их, причем внимательно и дотошно.

Но повезло Игорьку – он нашел поблизости солдатский ранец из черной кожи. Оттуда забрали всё, что показалось ценным, но оставили кисет с огнивом. Это был подлинный праздник для артистов. Потрясли ранец основательно – выпала катушка суровых ниток, привязанная к маленьким ножницам. Чуть дальше по дороге нашли пустую флягу, обнюхали – из-под спиртного.

– Рубахи вроде не очень грязные, – заметил Влад и, вздохнув, стянул их с покойников. – Простите, ребята. Нам это сейчас нужнее.

Пошли дальше, прихватив ранец, а Мишаню посадив на Руську. Таня с Игорьком высматривали грибы – хоть было куда их положить. Кони четко держали направление и привели к озерцу. Знал бы Влад, что на противоположном берегу околачивается Никита, – напоив коней, увел бы артистов подальше. Но он не знал – и, разведя на берегу костерок, послал Таню с Игорьком на поиски камушков. Нужно было разобрать ножницы, сделав из них два подобия ножей, и наточить лезвия.

Мишане было нехорошо. Начинался жар. Он то и дело просил пить. Ему всё обещали и обещали, что вот-вот придумают, как очистить озерную воду. Игорек хотел набрать немного во флягу, но трогать ее Влад запретил – там на дне осталось несколько капель то ли вина, то ли чего покрепче, необходимых, чтобы промыть рану. Наконец и ножницы распались на половинки, и удалось подточить одну, и даже, закрепив на толстой ветке, продезинфицировать огнем лезвие.

Тут-то Влад и растерялся.

Что-то в душе содрогалось при мысли, что нужно вот этой корявой штуковиной разрезать плечо товарищу. Испуг был неподвластен никакой логике – Владу казалось, что у него не хватит силы, чтобы проткнуть острием человеческую кожу.

Растерянность длилась лишь миг – и этого хватило, чтобы вперед вышла Таня.

– Дай-ка сюда… – Она забрала у Влада половинку ножниц. – Вот что – сядь рядом с ним на землю и держи его. Игорек, накрени флягу, пусть там вино скопится, держи наготове.

Опустившись на колени, она провела острием по коже черту, прикидывая, как резать. Влад смотрел на нее с тревогой – не валяет ли дурака, не корчит ли из себя бог весть что? А Таня вздохнула, выдохнула – и ударила самодельным ножом в Мишанино плечо. Мишаня заорал. Она же, запустив палец в рану, выковыряла пулю и показала Владу:

– Вот… Вот и всё! А вы, мужики, боялись!

Окровавленное плечо вымыли озерной водой, рану залили вином, перевязали располосованной рубахой. Плечо – не палец, накладывать повязку на такое место никто не умел, справились с трудом.

– А теперь бы поесть, – сказал Влад.

Игорек расхохотался. Смех был нехороший.

– С утра не жрамши, – вздохнула Таня. – Так-перетак, ну и денек. Что делать будем, Владик? Кони-то попили, а у меня в глотке пересохло, я эту воду пить боюсь.

– Никита хотел нас вывести в тыл, – сказал Влад, – а раз его нет, то я уж как-нибудь выведу. Невелика наука – всё на восток да на восток. А воду попробуем профильтровать, теперь есть куда, вон у нас рукав рубашки остался, сложим в четыре слоя, хоть головастиков не нажремся.

– А что, если через песок профильтровать? – предложил Игорек.

– А как?

Он объяснил несложное устройство, для которого требовался всего-то большой пласт бересты.

Мишаню, потерявшего немало крови, потянуло, невзирая на боль, в сон. Его уложили ногами к костерку.

– Только бы заражения крови не было, – сказал Влад Тане, пока Игорек мастерил свое устройство. – Тут же ни антибиотиков, ни чего другого…

– Как-то же они все тогда выживали.

– Плохо они выживали…

– Пойду хоть травы нарву. Чтоб не на голой земле сидеть.

– А я лапника наломаю. Трава поверх лапника – уже ничего.

Они говорили так, будто у них была хоть какая-то надежда выкарабкаться. И каждый знал, что надежды почти нет. Сколько дней может продержаться человек без еды? Городской человек – в лесу? Жаренные на прутиках грибы не спасут. А с ними – раненый, которого не бросишь.

– Пить… – попросил Мишаня.

Устройство в виде большого кулька из бересты, в котором Игорек соорудил многослойный фильтр, уже висело на ветке, вода капала во флягу. Ее там набралось на два глотка, их осторожно выпоили Мишане.

– Кони бы не подцепили какой заразы, – озабоченно сказал Игорек. – А ведь тут должна быть рыба.

– И как ты собираешься ее ловить? – спросила Таня.

Стали вспоминать – кто что знает о рыбной ловле. Меж тем темнело. Влад спохватился – нужно же ставить хоть какой шалаш! Таня возразила – как раз ночью и можно спокойно ехать, авось удастся проскочить и мимо французов, и мимо русских.

И тут их окликнули.

– Ребята, это я, Никита!

– Тебя еще недоставало, – почти не удивившись, сказал Влад.

– Влад, всё в порядке, – сказал, выходя к костру, Никита. – Меня нашли. Меня тут уже ждали. Так что никуда вам прятаться не надо.

Он был уже не в армяке на голое тело, а в ладно сидящем зеленом мундире.

– Тихо! – прикрикнул Влад на Игорька с Таней, уже готовых радоваться. – Нам самим виднее, надо или не надо. Ты другое скажи: эти, которые другие контрольные агенты, имеют при себе аптечку?

– Ну конечно!

– Мишаня ранен. Как минимум нужно обезболивающее и антибиотики.

– Сейчас!

Никиту уже снабдили кое-какой необходимой агенту контроля техникой. Он заговорил в незримый микрофон:

– Рамер, скорее сюда, тут раненый. Нужны носилки. Что? Вот это кстати! Жду.

И, обращаясь к артистам, Никита сообщил:

– Ваше счастье! Сегодняшний хроноклазм отследили по всем параметрам. У него как раз скоро откроется карман. Сейчас у Рамера обозначились координаты. Предполагаемые, но все-таки…

– Как ты нас нашел? – спросил Влад.

– По костру. Вы его на этом берегу развели, а мы с того берега смотрели. Сейчас они сюда подъедут – Рамер, Лео и Каллаш. И мы вас проводим к карману.

– Ты о чем это? – насторожилась Таня.

– О безопасном месте.

Память у Влада была хорошая. Он мог допустить, что Никита не хочет волновать Таню, но к тому, что говорил тогда Никита о кармане хроноклазма, добавилась легонькая такая неестественность в голосе.

– Не бойся, Тань, он мне всё объяснил. Я тебе потом расскажу. Но сперва – Мишаня.

– Да, конечно.

– И поесть. Весь день не жрамши! – добавил Игорек.

– И поесть. Лео нарочно целый вьюк сухих пайков с собой возил.

Четверть часа спустя на берегу был сервирован царский ужин. В саморазогревающихся пластиковых банках были супы, гуляш, жирный и пахучий плов. Мишаня после двух уколов ожил и тоже попросил есть.

Яшка сидел чуть в сторонке от своего коллектива, ближе к Лео, и ждал, когда хоть миролюбивый Игорек к нему обратится. Но даже Игорек выдерживал характер.

– Пробиваться на восток попросту опасно, – объяснял Рамер, сорокалетний лысоватый крепыш с бурыми усами, и тыкал щепочкой в нечеткую карту, которую рисовал на разложенном плаще луч из браслета-коммуникатора. – Хотя Бонапарт и вышел из Москвы, но именно вышел, он еще не бежит. И как раз здесь с одной стороны у нас – Понятовский и Богарне, с другой – Милорадович, вон там – Тарутино, вот тут наш Тарутинский лагерь, а вот тут – Калуга, которую нужно прикрыть… Через несколько дней севернее Тарутина русские разгромят французский авангард, будет большая заварушка…