Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-4 [СИ]

— Отец…

Худой, изможденный, с морщинистым лицом старик не пошевелился.

Мысленно попросив прощения у Аллаха, Руслан подобрал камешек, бросил в отца. Камешек попал по ноге…

— Отец! Да'й{Отец (ингушск)}.

Отец пошевелился. Начал оглядываться…

Руслан негромко постучал палкой по забору.

— Отец!

— Руслан!

Отец направился к нему, опираясь на палку.

— Отец, нет! Нет!

— Ты ранен?

— Нет! Иди в дом! Открой дверь, я приду!

— Здесь никого нет.

— Только Аллах знает это наверняка. Иди…

В доме — Руслан набросился на нехитрую еду, которую выставил на стол отец. У него был остаток мясного ингушского пирога, который ему дали с собой на свадьбе дальних родственников. Тагир Хучбаров был беден: он не воровал и честно работал, он не гнал водку, не бадяжил бензин — и потому его дом был одним из самых бедных в поселке. Здесь была единственная комната — стол, стул, окно, печь и все.

Перед тем, как есть — Руслан задернул занавеску наглухо. Отец с тревогой наблюдал за его действиями.

— С тобой все в порядке?

— Хвала Аллаху! — Руслан набивал пирогом рот, ел торопливо и жадно.

— При чем тут Аллах… — с горечью сказал отец.

Руслан глянул на него, но ничего не сказал и продолжил есть.

— Как твой сын?

Руслан недоуменно глянул на него.

— Ты о чем, отец?

— О твоем сыне. Ты не забыл о том, что он есть?

У Руслана была женщина в Чечне. Вдова — таких там было много. Он подумал, что речь идет о ней.

— Нет, не забыл.

Руслан, не прекращая жевать, достал откуда-то из-за пазухи пачку денег. Положил на стол.

— Трать осторожно…

Отец не прикоснулся к деньгам.

— Ты чего?

— На этих деньгах — кровь.

Руслан покачал головой.

— Они честные. За работу.

— Кем ты работаешь?

Руслан ничего не ответил.

— На этих деньгах — кровь. Кровь Башира.

Руслан ощерился.

— Я знаю. Братья сказали… Отомщу.

— У тебя нет братьев. У тебя есть брат. Точнее — был.

Руслан перестал жевать.

— Что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты вышел из леса.

Руслан отрицательно покачал головой.

— Юхлоарджо. Позор.

— Этот позор, я возьму на себя. Вернись… можно договориться обо всем.

— Позор…

Руслан Хучбаров, живший на взводе — даже за стеной уловил осторожные шаги. Они шли его путем — через огороды…

Ничего не сказав — он бросился бежать, резко подорвался с места, как зверь. Зазвенело стекло. На улице — остановившаяся, перекрывшая дорогу неприметная Нива, стрелок с автоматом, ствол которого напоминает водопроводную трубу — за ней. Спецназ! Он кувыркнулся — пули прошли совсем рядом, одна рванула одежду, обожгла кожу.

Дом находился на самом краю поселка. Совсем рядом — кукурузное поле.

Бежать!

Тело с хрустом вломилось в зеленую стену толстых, мясистых стеблей. За спиной — отрывистый лязг команд, пули идут выше. Хотят живьем брать, гады…

На ходу он выхватил пистолет. Выстрелил несколько раз назад, в сторону преследователей. Пистолет был плохой, маломощный — ПМ, который он снял с убитого милиционера. К тому же — он сообразил, что пуля ПМ никого не убьет, а вот свое местоположение — он выдал.

Выругавшись, он резко сменил направление. Ему надо было не к лесу… там то его и ждут. Надо было к проселочной дороге — может быть, он поймает машину. И тогда спасется.

Хвала Аллаху, не было слышно вертолетов. Если у федералов есть вертолеты — тогда от них не уйти…

На проселочную дорогу он не вышел — а буквально вывалился, хватая ртом воздух. И — о, Аллах — на дороге была машина, он едва не напоролся на нее. Это был УАЗ с чеченскими номерами, хвала Аллаху…

— Д'адита! — он вспомнил нужное слово по-чеченски, заколотил по двери кулаком, — Д'адита!

Среднего роста, пожилой, лысоватый, с волчьими глазами водитель открыл дверь машины.

— Садись, — по-русски сказал он.

Тот, кто звонил, не рассчитал одно — шахидка была не в зале, и не рядом с ним. Она вышла и отошла довольно далеко, чтобы позвонить…

Кроме террористки погибли двое заложников — мужчин, работающих на возведении баррикад, шестеро получили ранения разной степени тяжести. Один из террористов смертельно ранен, еще один ранен, но не так тяжело. Террористы думают, что начался штурм и начинают стрелять, от пуль получают ранения еще несколько заложников. Там, где подорвалась шахидка, вся стена забрызгана кровью, кричит от боли умирающий террорист, но вот чудо — один из заложников, находящихся в нескольких метрах от эпицентра не пострадал совершенно! Обычно пояса шахидов куда мощнее и производят куда более страшные разрушения.

Немного восстановив порядок, террористы дают приказ выкинуть на улицу расстрелянных ранее заложников — мужчин. Когда выбрасывали трупы, одному из заложников удается бежать.

Время идет своим чередом. Когда заложники начинают постепенно выходить из-под контроля, одного из заложников выводят на середину зала и приставляют к голове ствол. В коридорах мужчин — заложников заставляют строить баррикады и говорят, что скоро всех расстреляют.

Один из мужчин — заложников по имени Казбек Дзарасов, строя баррикаду, спрашивает одного из террористов — почему они не отпустят хотя бы детей, ведь дети ничего не понимают и по всем кавказским традициям не участвуют в войне. Террорист отвечает: им и не надо ничего понимать, довольно того, чтобы они подохли.

Примерно в полночь главный переговорщик, детский врач по имени Леонид Рашаль, который вел переговоры и при захвате заложников в театральном центре на Дубровке, набирает номер террористов. Ему просто и незатейливо объясняют правила: отключите телефон — расстреливаем заложников, увидим солдат — расстреливаем заложников, выключите свет — расстреливаем заложников. Рашаль спрашивает — вы разве не знаете, как часто отключают свет. После недолгого молчания террорист говорит — три минуты. Если через три минуты после отключения свет не включат — будет стрельба. И если один подойдешь (без президентов Ингушетии и Осетии) к школе — расстреляем.

Рашаль пытается завязать переговоры, ему нужно договориться об освобождении хотя бы части заложников или о передаче им еды и воды (до этого террористы сказали, что заложники объявили голодовку, протестуя против политики правительства России на Кавказе и им не нужны ни еда ни вода). И вот тут — впервые внешне спокойный террорист срывается. Следует истерический крик: «Пошел ты, жидовская морда, ты нам один не нужен! Подойдешь к школе один — будешь труп!»

Становится понятно, что цели у террористов совершенно другие, не такие, как в предыдущих терактах. Дети — только предлог.