Алексей Махров - Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи

Сам Рукавишников-старший в драку не полез. Хотя и мог бы – вот он, карманный «кольт» «новая линия». Супротив «Кистеня», конечно, пистолетик мусорный, зато и полегче, и в кармане проще носить. Но четко по жизни Иван Михайлович усвоил: что умеешь делать – делай, а ежли чего не знаешь – так и не лезь поперек батьки. Для Демьяна, Харитона и Яшки этот бой и не двадцатый даже, а он, банкир и торговец, даже и в детстве кулаками почти не махал.

И хорошо, что не полез, только его там и не хватало. Еще своих перестрелял бы, а так… Белые накидки и повадки пластунов вывели работников «Стальграда» нос к носу с охранниками. Трое амбалов как стояли, так и сели, а там и легли, несмотря на кулаки пудовые и головушки бедовые. А то ж – испытайте-ка при случае на своей бестолковке удары умелыми кулаками в хитрых рукавичках со свинцовыми вкладками. А вот четвертый пальбу открыл – и не из чего-нибудь, а как раз из «Кистеня». Харитона и Яшку снесло ажно на пару саженей – «Кистенем-то» в упор, понимать надо. Один, как уже после выяснилось, пулю в плечо получил, другой – в массивный крест на груди, спас Господь. А там и Демьян, накрепко усвоивший приказ обходиться без душегубства, добрался до этого Вильгельма, мать его, Тилля и сильно его обидел.

– Ништо, шеф, ништо, – прорвался казачий говор у разгоряченного боем казака. Две пули его каким-то образом обошли. – Усе готово.

Надо было все бросить, приглядеть за Харитоном и Яковом – да вот нельзя, никак нельзя. Впрочем, Яков держится за плечо, отнюдь не за голову или пузо… а Харитон дышит, конечно, отрывисто, но опять же на тот свет не просится. И еще от повозки бегут кучер и лекарь.

– Ладно, Демьян, пошли.

А вот дверка в избушке совсем хлипкая. Не нашей мануфактуры качества. Сени ни Рукавишников, ни Демьян словно бы и не заметили, разве что последний с глухим хеканьем врезал по зубам не вовремя подвернувшемуся служке. А вот и они, шестеро гостей на тайной вечере.

В чем, собственно, дело? А собственно, дело в последнем госте. Флаг, представитель достославного сообщества «варшавских воров», в миру – вполне благопристойный подданный Российской империи. А в действительности – человек, способный, скажем так, благополучно разрешать иные затруднительные ситуации методами, сурово осужденными законами и уложениями всех приличных государств. В основном за ним кражи, шантаж, подлоги, компрометация. Сущий Робин из Локсли, одна беда – достоверно известно, что он не чурается и крови. Доказать ничего не докажешь – мы, уважаемые, не в суде присяжных, да и тот его трижды оправдывал, но по меньшей мере четырех неудобных людей он раньше срока отправил в канцелярию святого Петра. Дальше объяснять, зачем здесь этот гость варяжский? Вот то-то. Правда, сейчас гость отчего-то не в изящном пальто, а в натурально крестьянском полушубке, что, вообще-то, за «варшавскими», по слухам, не водится.

Вот теперь его, Ивана Михайловича, выход. Бенефис, учено говоря. «Кольт» весьма ловко выдернулся из кармана и будто бы сам в руку лег. И будто бы сам выплюнул все шесть пуль в полушубок господина Флага. Так и не успев промолвить ни слова, «варшавский» сполз с табурета и завалился на бок.

Ничего не поделаешь, так уж карта легла. Этот поганец пошел за шерстью – а вернулся, вот ужас, стриженым. Что же касаемо остальных собеседников, то была надежда, что подобное начало разговора их впечатлит.

– Мое почтение, Константин Константинович, – вежливый, но формальный кивок банкиру. – Здравствуйте, соколы… хотя нет, какое там – вы, Боренька да Коленька, на соколов уж никак не тянете. Ну да ничего, голуби, сейчас мы из вас пух да перья добывать станем. А, Демьян?

– Чего лясы точить, хозяин? – не подвел Демьян. – Порешить всех, и концы в воду.

– Позвольте… – Благообразный англичанин с холеной бородкой собрался было что-то вставить… и резко осекся. Больно уж у Демьяна был неподдельно любопытный взгляд.

– Учитель мой, урядник Горбенко, десяток таких под Севастополем положил. – Почему-то в словах звероподобного угрюмого громилы никто не усомнился. – А я вот пока ни одного. Хозяин, давай я уже начну, а?

– Демьян, темная ты душа, откель в тебе это зверство? – ухмыльнулся нижегородский банкир. – К господину Юзу у нас будет вежливый и деловой разговор. С обхождением и чаем с баранками – благо чай и баранки уже на столе…

– Ты что творишь, Ванька? – наконец не выдержал Митенька. Основательно не выдержал – голос-то не просто срывался, он ве-е-е-есьма себе тонок сделался. – Ты, тля гадская! По миру пойдешь! Ботинки целовать будешь! Ты… ыыыы…

Последнее было отнюдь не продолжением речи, а вполне естественно-научной реакцией на легенький удар Демьяна в «душу». Причина и следствие, знаете ли, а никакое не насилие вовсе.

– С тебя, Митенька, особый спрос будет. Ты, жиденыш перекованный, пока поскучай, о судьбе своей грустной подумай. Это ведь ты, сучий потрох, подонок блядский, идею с «варшавским» придумал? Вот и дыши себе через задницу, пока разрешают.

– Иван Михайлович, помилуйте, что это вы…

– А, голубь, запел? Ты учти, Коленька, то, о чем вы в московской гостинице с господином Флагом, Боренькой и Митюшей обсуждали, мой добрый знакомец слышал. – Строго говоря, слышал это как раз Боренька. Прикинув, чем пахнет вся эта затея, господин Митрофанов предпочел повиниться перед Рукавишниковым-старшим. – А ваш разговор уже в нижегородской гостинице добросовестно фиксировал писарь Департамента полиции при трех свидетелях и немаленьком полицейском чине, все как положено. И никуда ты, Коленька, не денешься – полицейский не местный, с твоих рук не кушает, зато страшно карьеру хочет сделать. Коли не веришь – изволь, прочти копию, поди грамоте учен. Господин из департамента растолковал, что согласно уложениям уголовным жить тебе после этого да мощь державы крепить где-нибудь на Сахалине. А имущество – казне. Думаешь, чинуши наши этакую долю упустят?

Все, спекся Коленька. Он ведь из староверов, им спиртного и касаться нельзя – а ведь единым махом опростал мало что не треть немаленькой бутыли. Там, конечно, не водка, но определенно и не водица ключевая. И осоловел, конечно, это только в байках мы все ерои, ведро спирта осиливающие.

– Ладно, ладно, хватит с вас. Коленька, Боренька, ступайте себе домой да ложитесь почивать. Завтра поговорим, как за обиду расплачиваться будете, вы уж не жадничайте, настоятельно прошу. И заберите эту падаль жидовскую – он у меня теперь вместо щетки обувной будет, но это все завтра. Константин Константинович, вам я повредить не могу никак, но Христом Богом молю, не доводите до греха, хорошо?

Все трое, увлекая за собой гниду Митеньку, быстренько и бочком убрались вон. Ничего, господину Фелейзену сюрприз тоже готов, но это подождет.