Дмитрий Бондарь - Стычки локального значения.

— Смотри-ка, помнят еще меня. Заклятый мой дружище Томми, — прокомментировал их ретираду Юрий Юрьевич. — Поборник свободного рынка. Для англичан свободного, разумеется. Вечно придумывал всякие гадости, лишь бы ограничить мою торговлишку в Швейцарии. Разнесет сейчас новости по всему Лондону. Держу пари на сотню фунтов, что завтра золото подорожает на пару процентов. Ладно, вернемся к нашим баранам. Нет золота — очень быстро наступит коллапс системы. Можно какое-то время поддерживать ее стабильность плясками перед микрофонами на конференциях и самыми «передовыми» теориями, но итог будет один — рано или поздно валюта, не имеющая реального золотого наполнения, окажется обреченной. Эту простую истину любой древнеримский император объяснил бы на пальцах. Кто-то из них, не помню уж имени, как бы не тот самый Диоклетиан, что выращивал капусту? Или не он выращивал капусту? Неважно. В общем, устав бороться с постоянно обесценивающимися деньгами, этот умник решил обесценить золото. Мудрено?

— Непонятно. Как можно обесценить золото, если не вывалить на рынок его запредельное количество, как в свое время испанцы?

— Верно, Зак. Не было у нашего Диоклетиана «золотых галеонов». Но зато была убежденность, что он самый умный на этом свете. И делает он вот что: выпускает новую монету — естественно, золотую. Вроде бы ничего необычного — едва ли не каждый новый император стремился выпустить новые деньги, чтобы избавиться от вечного бича римской экономики — инфляции, но в этот раз это был особенный случай. Номинал монеты был ниже стоимости ее золотого содержания! Понимаешь всю хитромудрость древнего деятеля?

— Это тупость какая-то, — у меня, что называется, наступил ступор, я не мог понять смысла подобной реформы. — Если физически деньги дороже номинала, то они очень быстро исчезнут из обращения, став обычными слитками. Только и всего. Никто не станет ими расплачиваться. Это получается как с нынешними коллекционными монетами, что выпускаются к юбилейным датам. Номинал — один фунт, а рыночная стоимость, благодаря содержанию драгметаллов и нумизматической ценности, в десять раз выше. И зачем ими расплачиваться в магазинах? Дурь какая-то.

— Все верно. Так и произошло в самом начале четвертого века, и эта реформа вызвала очередной коллапс и без того на ладан дышащей римской денежной системы, дальнейшее ее увядание и единственную прижизненную отставку римского императора, ушедшего в затворники. Ваш удар. Возьмите айрон четверочку. Далековато стрелять.

Послушный кедди протянул мне клюшку и я, сгорая от стыда за свою неумелость, нанес удар.

— Неплохо, неплохо, — Карнаух проследил за полетом мяча, отправившегося не к лунке, а почти поперек поля — в противоположный куст, — видна рука будущего мастера.

— Издеваетесь?

— Ничуть, Зак. Если бы у тебя получился сильный прямой удар прямо в точку, ты бы совершил ошибку всех начинающих. Решил бы, что научился бить по мячу. А это далеко не так. Пошли.

И мы пошли к следующему кусту.

— Бреттон-Вудс стал возможен только по одной причине. В США ко второй половине Второй Мировой Войны оказалось собрано две трети мировых запасов золота. Конечно, без учета того, что находилось во владении физических лиц, но все равно это очень много — двадцать пять тысяч тонн металла. И все вокруг были им должны еще примерно столько же. Перед самой войной в чью-то «умную» голову пришла бесценная идея — обезопасить золотой запас своей страны от орд Гитлера. И европейские банки повезли свое золото в США. Прямиком в хранилища JP Morgan Chase. Там они и лежат до сих пор — золотые запасы большинства европейских и южноамериканских стран. И этот момент тоже был использован отцами Бреттон-Вудса. Тогда финансистам разных стран это показалось богатой идеей — расплачиваться со Штатами не золотом, а бумажками. И сами американцы считали, что обманули весь мир. Потому что очень рассчитывали на доход от сеньоража от выпуска фиатных денег, который, как известно во много раз выше, чем сеньораж от товарных денег, изготовленных непосредственно из серебра или золота и имеющих самостоятельную ценность. Но в системе были заложены несколько неприятных вещей, неочевидных с первого взгляда. Здесь возьми номер побольше. Семь-восемь, где-то так.

Кедди протянул «восьмерку» и отказываться я не стал. И наконец-то мяч полетел в нужном мне направлении, шлепнувшись в десятке ярдов от того места, где должен был лежать мяч Карнауха.

— Первый из подводных камней — парадокс Триффина, — невозмутимо продолжал оппонент. — Когда для поддержания статуса мировых денег Америка обязана сохранять отрицательный внешнеторговый баланс. Понимаешь?

— Чтобы обеспечить деньгами своих торговых партнеров, США должны у них покупать на большие суммы, чем продавать им? И получающаяся разница служит для взаиморасчетов между партнерами?

— Правильно. Потому что если этого не делать, то страны в своих экономических отношениях быстро найдут заменитель доллару — тот же бартер. А этого допустить нельзя. Если, конечно, желаешь сохранить звание основной резервной валюты и законно пользоваться сеньоражем. Но чем больше денег выпускается, тем, разумеется, меньше ценность каждой отдельной единицы. Так? Золотой-то запас даже в теории увеличивается гораздо меньшими темпами, чем бумажный, а на практике — уменьшается, потому что каждый финансист этот парадокс прекрасно понимает и желает обменять свои бумажные доллары на золото. Так, вот он мой мячик. Юноша, — Карнаух обратился к кедди, — дайте-ка мне девяточку.

Смотреть за его замахом — совершенно, казалось бы естественным, но в то же время абсолютно академическим — как на картинке в руководстве — было одно удовольствие. Такая «естественность» достигается многочасовыми тренировками и никак иначе. И мяч полетел точнехонько к лунке, упав всего лишь на пяток ярдов дальше.

— Мне так не суметь никогда, — я тяжело вздохнул.

— Зато вы выглядите потрясающе, — хохотнул Карнаух, — рубашка тонкой вязки, свитер из альпаки, слаксы ценой в сотню фунтов, сумка из шкуры питона. Хоть сейчас на обложку модного журнала.

— Тем и утешаюсь, — я вздохнул еще раз. — Так что там с золотом?

— Чтобы обеспечить своих торговых партнеров валютой для международной торговли, ваши соотечественники, Зак (кстати, всегда поражался их гениальной способности выдавать правое за левое, а высокое за низкое), разработали и сразу после войны привели в исполнение так называемый «План Маршалла» — мероприятие по подсаживанию Европы на иглу американского доллара. Чистая наркомания.

— Подождите-ка! Разве план Маршалла — это не меры по преодолению Германией послевоенной разрухи? — я даже остановился, потому что мне показалось, что Карнаух нес какую-то околесицу.