Дмитрий Бондарь - Стычки локального значения.

Мне совсем не хотелось разговаривать, но от процедуры опроса свидетелей избавиться не удалось бы в любом случае. Протоколы-опознания-фотопортреты. Кстати, фотопортреты я б нарисовал довольно точно! Черные перчатки, черные куртки, черные шапки с прорезями на глазах, черные штаны — хоть и не умею рисовать совершенно, получилось бы довольно похоже на оригиналы и так же бесполезно. Отвертеться не выйдет. Если только умереть? Кстати, почему бы мне не умереть?

— Вы позволите, я закурю?

— Валяйте, офицер. Только имейте в виду, что это было не ограбление, а покушение и в здании может найтись установленная бомба.

Он моментально выдернул из кармана своей куртки… тьфу, бога душу! Чуть не обделался! Конечно, рацию! И торопливо заговорил:

— Сэр, это Томсон. Здесь хозяин в подвале, он говорит, что в доме ситуация десять-восемьдесят девять! Да, сэр, восемьдесят девять!

Motorolla что-то прошипела ему в ответ, я не разобрал.

— Да, сэр, здесь крепкие стены и безопасно. Я с мистером Майнце останусь здесь. Роджер.

Какой еще Роджер? Веселый с флага? К чему он его вспомнил?

Он выключил радиостанцию и небрежно сунул ее в карман. И только теперь закурил. Черный Бенсон — недешевое удовольствие. Саймон курил такие же и жаловался, что они дорожают быстрее чем золото на бирже. Должно быть, неплохо платят сержанту Томсону. Или для понтов? Англичане — те еще понторезы. «Понтов не жалеть, деньги не платить!» — стоило бы написать прямо подо львом и единорогом вместо «Бог и мое право».

— Благодарю вас, без сигареты не могу обходиться и часу. Что здесь произошло, мистер Майнце?

— Двойное убийство как минимум, покушение на меня и моих работников. Скажите своему начальнику, что скоро должен вернуться Саймон. Один из моих охранников. Отвозил домой мою… знакомую, да.

— Хорошо, сэр. Я включу диктофон, с вашего позволения? Позже, в присутствии адвоката, можно будет перенести его на бумагу.

— А разве так можно? — что-то сомняга меня взяла по поводу законности подобной процедуры.

Плечи Томсона опустились:

— Я не буду настаивать, сэр… Но просидеть час-полтора в молчании или в разговорах о погоде — просто потерять время. Если вас это устраивает, давайте говорить о погоде и всякой чепухе. Вы ведь американец?

Я кивнул.

— Ваши моряки на прошлой неделе здорово наваляли зарвавшимся персам!

Я недоуменно сморщился, мне показалось, что он в самом деле собирается поболтать часок-другой о «Молящемся богомоле». Меньше всего мне хотелось обсуждать очередной выверт «вельтполитик» оборзевшего Госдепа. Надо же — захватили нефтяную платформу у иранцев, а те вздумали ответить! Целыми двумя фрегатами, двумя штурмовиками, несколькими ракетными катерами! И стоит ли удивляться, что НИ ОДНА американская ракета «Гарпун» и «Стандарт», стоящая на вооружении Ирана, и выпущенная по американцам, не попала в корабли и самолеты US NAVY? Это говорит о качестве ракет или все гораздо проще? Если б я кому-то продавал оружие, я бы тоже озаботился, чтобы в меня из него выстрелить не смогли. Так что думаю — в этом немалый залог будущих американских побед по всему миру — от Ирака до Ливии. Но попробуй втолковать это англосаксу и тут же получишь вопли о честности, прозрачности и неподкупности. Увольте. Нечего мне обсуждать с Томсоном сомнительные победы «родных маринес».

— Томсон, бросьте. Это скучно. Задавайте свои вопросики.

— Спасибо, сэр!

Мы разговаривали с ним около часа, иногда он что-то запрашивал у своего босса, просил меня уточнить какие-то детали и каждые пять минут справлялся — не нужен ли мне врач. Врач нужен всем и всегда, как говорил мой папаня, но в те минуты я от медицинской помощи отказался. Не хотелось стать причиной чьей-либо безвинной смерти. У Серого вон итальянская девчонка Софи вместо иконки теперь, и мне совсем не светит поиметь свою жертву.

И еще он постоянно извинялся и сожалел о всем подряд: что не смогу быстро выйти на работу; что мне, наверное, очень больно; что, скорее всего, меня будут допрашивать еще не единожды; что в доме «такой разгром, просто невероятно»! Достали меня в Туманном Альбионе своей избыточной и показной вежливостью, а сержант Томсон вообще оказался эталоном в этих бестолковых реверансах.

Через час, когда кровь на голове совсем засохла, по телу разлилась боль, вызванная окончанием действия адреналина, в ладони появилось жжение — я все же поранил ее стеклом, Томсон заявил:

— Все, сэр, мы закончили: саперы осмотрели дом, бомбу действительно нашли. Спасибо, что предупредили, иначе могло бы быть очень много жертв. Вы еще расскажете нам, почему предполагали ее установку, а сейчас вам нужно к врачу. И еще говорят, что приехал ваш человек. У него есть, где переночевать в Лондоне? Дом придется опечатать.

— А я?

— А вас отвезут в больницу, сэр. Мне ужасно жаль. Так что с вашим человеком? Он спрашивает про распоряжения и…

— Перестаньте причитать, Томсон! Пусть едет на Риджент-канал, он знает где это. А завтра утром обязательно пусть вызовет Луиджи и я буду ждать их в больнице.

— Спасибо, сэр, я непременно передам, — кивнул исполнительный офицер.

— Миссис Гарфилд нашли?

— Вы про пожилую женщину на втором этаже?

— Да, офицер, что с нею?

— Сожалею, сэр, — он потупил глаза. — Мне очень жаль. Два огнестрельных ранения, оба с жизнью несовместимы. Коронер вас навестит в больнице, нужно готовить дело для суда.

— Понятно, — я вздохнул и напряжение ночного происшествия полностью отпустило меня. — У нее где-то был внук. Он архитектор или что-то вроде того. Найдите мне его, Томсон. Найдите и приведите. Пятьсот фунтов будут ваши.

— Хорошо, сэр, спасибо, — кивнул сообразительный сержант. — Это же не взятка?

— Нет, Томсон. Не думаю. Просто благодарность. Давайте уже пойдем к вашим эскулапам.

Вот теперь навалилась усталость и, попытавшись встать, я едва не шлепнулся на каменный пол. Спасибо Томсону, придержал. Отходняк знатный. Мутило, прослабило и вообще, казалось, что из меня вытекла вся кровь.

— Вам больно, сэр? Вы бледный, как смерть!

— Пустяки, офицер! Просто ночное освещение. Не берите в голову.

Потом появились медики, сложили меня на носилки, потащили в свой блестящий сотней огней «рафик», едва не на ходу вкалывая какую-то химическую муть в вену. И перед тем, как закрылась дверь машины, откуда-то сбоку вдруг вылезла кудрявая голова репортерши с микрофоном:

— Мистер Майнце, вы знаете, кто стоит за этим покушением?

Она показалась мне неприятной: лошадиное лицо, неправильный прикус и тонкие, выщипанные брови над белесо-голубыми глазами без единого проблеска разума. Я показал ей «фак» окровавленной рукой, и эта нехитрая фигура потом засветилась во всех новостных каналах.