Сергей Стригин - Восьмая горизонталь

— Наверное, это мир гоблинов, — вспоминаю охотников скрывшихся в лесу.

— Нет, они живут на других уровнях, очень глубоко, там жарко от подземного огня.

— В то же время они иногда посещают поверхность.

— Придурки, им же хуже, Солнце изжарит, — пренебрежительно хмыкает она.

— Не знаю, не знаю, а я бы сейчас позагорал бы на пляже, — не соглашаюсь с ней и замечаю, как тускнеет взгляд друга, много бы он отдал за то, чтобы поплескаться с Граей в Чёрном море.

Свет за иллюминатором насыщается оранжевым огнём, деревья светятся, словно увешены светодиодами и вся эта огненная оргия шевелится, извивается, расползается.

— Как красиво, — пищат дети.

— Ой! И шишечка наша загорелась! — в восторге верещит Светочка. Она хватает её в руки. Я вскакиваю, боясь, что происходит нечто плохое.

Шишка набухает светом, пытаюсь выхватить её из маленьких ручонок, но меня как током сбивает с ног, кости ломает от невыносимой боли, кричу:- Брось!

— Что ты, она такая ласковая, — смеётся Светлана Аскольдовна.

Рыжий огонь охватывает её тело, я жмурюсь, в страхе вопит Игорь, размазывая слёзы по щекам, Грайя застывает в ужасе, Семён ищет, чем бы выбить сгусток огня, а Светочка хохочет.

Всё пылает, почти не видно в нём хрупкой фигурки девочки, кажется, воспламеняется каюта, но всё внезапно кончается, вихрь огня, смерчем крутится вокруг тела и… исчезает. Светочка разочарованно смотрит на ладошки, которые всё ещё горят теплым огнём.

— С тобой всё в порядке? — подскакиваю к ней.

— Он со мной разговаривал, сказал, что я хорошая девочка, — надувает губки Светочка. — Почему он ушёл?

— Дела, — разводит руками Семён.

Грайя осторожно касается волнистых волос девочки. Оранжевые искорки пробегают от корней до самых кончиков и растворяются в воздухе.

— Светочка, ты теперь огненная принцесса, — обнимает её Игорёк.

Девочка чмокает мальчика в нос:- Ты у меня самый лучший братик на свете. Ни кому тебя не отдам!

Улыбаюсь, дай бог, что бы только этим закончилось, но в сознании гнездится уверенность, произошло нечто таинственное. Как оно отложится на судьбе девочки? Хочется верить в благополучный исход.

Грайя задумчива, смотрит на подаренное ею ожерелье.

— Форма та же, содержание другое. Это алмазы, а я дарила с хрусталём.

— Неужели? — я смотрю на камни. Они словно в искрящейся дымке.

Девочка подносит ожерелье к глазам:- Как красиво! Тётя Грайя, я так вам благодарна!

Жрица обнимает ребёнка:- Это теперь не только мой подарок и их тоже, — указывает за иллюминатор, где переливаются огнями существа, ставшие землянами.

Ночь в разгаре. Дети возятся с шишкой, пытаются вызвать огонь, но она пустая, пахнет смолой и кедровыми орешками. Они разочарованно пыхтят, Игорь вообще, предложил её поджечь, но я решительно пресёк гениальную попытку реанимировать жизнь. Вскоре отбираю их игрушку и заставляю спать. Они возмущаются, но как только накрываю одеялом, засыпают как два молочных щеночка.

Под утро, огненная феерия закончилась. Огни гаснут, деревья заползают на скалы, обхватывают камни корнями, засыпают. Просыпается мелкое зверьё, наполняя округу весёлым верещанием.

Мы выходим на палубу. Утро всегда лучше ночи. Настроение бодрое, энергии хоть отбавляй. Сбрасываем ведро с верёвкой вводу, моемся, охаем, вода освежает. Заморосил дождик, в удивлении вскидываю взгляд. Ожидаю увидеть тучи, но нет, где-то на огромной высоте, едва угадываются сталактиты, с них стекает конденсат и проливается дождём.

Пока Семён хозяйничает на камбузе, Игорь плещется в реке, гоняется за стремительными рыбёшками. К моему удивлению поймал пару штук, смеясь, швыряет на палубу. Светочка гордая, её друг такой ловкий. Семён и их зажарил. Вскоре завтрак. Грайя лопает хорошо прожаренные куски рептилии, урчит от удовольствия, с нежностью поглядывает на сильного мужчину, на её мужчину.

— Лучше сырой? — Семён смотрит на неё с хитрецой. Я догадываюсь, Семён знает, что она ела сырую ящерицу.

— Безусловно! Кстати, для сведения, мы тоже готовим горячую пищу. Небось, думаешь, мы сыроеды?

— Думал, и сейчас так думаю, — подкалывает её Семён и получает острым локотком в живот.

Ем мясо, необычные овощи, запиваю вкусной водой, поглядываю на лес. Скоро нам предстоит путешествие сквозь него, поторапливаться надо.

Обшариваем корабль, ищем оружие, бластеров не находим, но лук, меч и боевой топор, к которому в счастливом порыве, бросился Семён, обнаружили. И на этом спасибо. Грайя недовольна, автомат исчез, но рюкзак, из которого она выудила разборной арбалет, нашла. Сидит, хмурая, крепит стальные пластины, привинчивает тетиву, тонкие пальчики ловко работают, ни одного лишнего движения, профессионал.

Семён делает несколько финтов топором, лезвие со свистом распарывает воздух, тугие мышцы буграми ходят по атлетическому телу. Он доволен, перекидывает его через плечо, помогает ребятне выбраться на берег, затем, подаёт руку Грайе, та лишь фыркает. Без его помощи, ловко сигает через борт, приземляется на носки, ноги пружинят, я любуюсь её ловкостью, но она не удерживается и, зарывается носом в сухую листву. Семён хохочет, Грайя злобно шипит. Он помогает ей встать, она в раздражении брыкается. Какая идиллия!

Наконец отряд готов к дороге. Где же следы охотников? Вся земля перепахана ночным хождением деревьев. Стою в растерянности. Куда идти?

— Что стоим? — Семён смотрит с нетерпением, пояс туже затягивает, взбрыкивает плечами, дабы понять хорошо ли закреплён топор.

— Не знаешь куда идти? — Грайя сосредоточена, зрачки превратились в едва заметные пламенеющие полоски, в гагатовых глазах.

— Почему не знаю? — смутился я. — Туда, — произвольно махнул рукой.

Веду отряд в неизвестность. Настойчиво посещает мысль, Сусанин, хренов. Это я про себя. Все же останавливаюсь между странными деревьями, они спокойны, дышат, корни иногда вздрагивают, когда по ним, иной раз, проскакивают крикливые зверьки. Сейчас лесные великаны мирные, но, что будет ночью. Вдруг заплутаю? Безответственно себя веду. Задумываюсь, морщу лоб, искоса поглядываю на спутников.

— Следующая метка на той скале, — невозмутимо подсказывает друг.

— Что? — глупо моргаю я. Действительно, на скале виднеется чёткая зазубрина, а стою напротив такой же. Гоблин ставил метки, а я почти час иду вдоль знаков, не зная об их существовании.

— Хорошо, что наш друг постарался обозначить дорогу, в противном случае, как пить дать, заблудились, — глубокомысленно высказывается Семён, вытирает слегка вспотевшую шею.

— Союзник на время, смертельный враг в будущем, — бурчу я. Мне неловко, что так глупо вёл, а ведь добром могло не кончиться. Чуть не стучу кулаком по голове, но одумался, гордо повожу очами, всё, же я Великий князь.