Александр Конторович - За Державу обидно!

Какой-такой бунт?

Где вы восстание увидели?

Никто президента тайком не давил и не стрелял. Он с а м сюда приперся, никто его силком на аркане не волок. А что с оружием – так имеет право, все-таки – Верховный главнокомандующий.

Сам все затеял.

Сам и огребет (вот уж в этом-то я не сомневаюсь…).

К нему и все претензии.

Нет никакого насильственного захвата власти и, стало быть, легального повода для военного вторжения – тоже нет.

Несчастный случай… трагическое стечение обстоятельств.

Демократия, мать ее за ногу! Руководителям «стран победившей демократии» тоже надо как-то свои действия объяснять и обосновывать… перед собственными избирателями, выборы скоро, ежели кто позабыл!

Мы ведь тоже кое-чему научились…

Как это здание оборонять? Стекло повсюду да окна – в полэтажа. Один снаряд – и тут все осколками повыметет.

Хрен его знает… как-нибудь попробуем. Этот вариант мы тоже рассматривали – как крайний случай. Правда, мы ожидали «помогальников». Для них и встречу на подступках к городу приготовили. Но те тихо сидят в своих городках – призрак падающей на голову ракеты оказался убедительнее любого приказа.

А к президенту, помимо его охраны, подошли и вовсе какие-то личности непонятные. Правда, хорошо вооруженные и экипированные – что есть, то есть. Не знаю, как они в бою… увидим. В ФСО раньше парни были что надо! Но их практически всех поувольняли, как воюют новые – никто не знает.

По моим прикидкам – немного более тысячи человек. И все – никто больше не пришел.

Да, припекло мужика… Где сейчас армия? Могучие спецслужбы – где они? Нет никого. СОБР на штурм не пошел – спасибо, ребята! С вами воевать было бы тяжко…

Конечно – можно ударить ракетой по улице и смести их всех каленой метлой. Можно. И пару окрестных домов с их обитателями.

И всю эту толпу журналистов.

Нам, кстати, тоже прилетит, хотя и не так основательно.

Много кого можно порубить в кровавый винегрет.

Можно – но нельзя.

Ударить ракетой по своему городу?

Ну уж нет…

– Командир! – это Мишка. – Камеры еще работают!

А что – тряхнем стариной?

Вот и снова телестудия. Пустая на этот раз. Нет здесь зрителей – только камеры подмигивают мне красными огоньками.

Впрочем, отчего же их нет? Через объективы камер сейчас смотрят на меня тысячи глаз. Десятки тысяч. Сотни.

По всему миру.

– Добрый вечер! – беру я микрофон. – Надеюсь, для вас он таким и будет…

– Господин президент! – пробился через толпу референт. – Волин опять вышел в эфир!

Мог бы и не кричать – на опустевшем было экране появилась знакомая фигура. Прекрасно видимая отовсюду.

– Заткните ему пасть!

Ду-ду-ду-ду-рах-х!

Зашлась кашлем пушка на бронетранспортере – освещенные окна студии были хорошо видны.

Ого, как там озлобились! И за что?

Подумаешь – доброго вечера пожелал!

А если бы я его по матушке послал?

Дом бы срыл?

Осколки стекол дождем падают вниз – но не сюда, здесь окон нет. Снаряды такого калибра стену не пробьют… можно говорить дальше.

– Это ваш ответ, господин наркопрезидент? Других аргументов у вас нет?!

Бегущая строка пробежала по экранам мониторов – компьютерщики подполья еще работали.

Огонь!

Рявкнуло танковое орудие, и на стене здания появилась черная подпалина.

– На экран смотреть! Корректировать огонь!

Рыча мотором, пробирался по газону второй танк…

Уже серьезнее калибр подтащили… не иначе, танки подошли. Сейчас меня тут прихлопнут.

Но пока они бьют по телестудии, по мне, никто не стреляет по остальному дому – ребята пока еще могут что-то там сделать. Каждая лишняя минута здесь – чьи-то спасенные жизни в другом месте.

А значит – нельзя уходить.

– Интересные аргументы у господина наркопрезидента… шумные и весомые – вы все это еще можете видеть.

Могут-могут! Камеру только одну покорежило – пять пока работают.

– Следует ли это понимать так, что иной формы беседы со своими избирателями господин наркопрезидент не признает?

Еще снаряд – и снова мимо.

– Неэффективно… плохие у вас артиллеристы, господин наркопрезидент…

– Батя… – тронул Ляхова за плечо заместитель. – Они ж его там сейчас по стенам размажут! С трех стволов бьют! Что ж он не уходит-то?!

– Своих спасает. Их в здании человек сто всего… вместе с полицейскими. Вот он на себя огонь и оттягивает, против пушек им не сдюжить… – сказал кто-то за спиною полковника.

Рявкнуло танковое орудие – вывалился кусок стены.

– Плохо стреляете, господин наркопрезидент… – прохрипели динамики рекламного щита. – Не тех себе вояк нашли…

Ду-ду-ду-ду-рах-х!

Не выдержали нервы – брызнул осколками экран рекламного щита!

– Автомат дайте! – протянул руку Ляхов. В нее кто-то сунул оружие.

Лязгнул затвор, досылая патрон в ствол.

– Пошли, ребята…

Мелькнули синие маячки со стороны Марьиной рощи – полным ходом, разбрасывая таранными бамперами передовых бронегрузовиков заторы на перекрестках, перли к Останкино автобусы ЦСН и ОМОНа…

Вспугнутыми воробьями, под перестук автоматных и пулеметных очередей, разбегались в разные стороны журналисты.

Шоу закончилось…