Ицхокас Мерас - Ничья длится мгновение (сборник)
- Название:Ничья длится мгновение (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Текст: Книжники
- Год:2013
- Город:М.:
- ISBN:978-5-7516-1133-0, 978-5-9953-0205-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ицхокас Мерас - Ничья длится мгновение (сборник) краткое содержание
В книгу вошли три романа известного литовского писателя, ныне живущего в Израиле. Все они стали ярким событием в литературной жизни. Действие их происходит в годы Второй мировой войны, и трагедию еврейского народа автор воспринимает как мировую трагедию. «Там дальше — тоже гетто, — пишет Мерас. — Только и разница, что наше гетто огорожено, а там — без ограды».
Ничья длится мгновение (сборник) - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Он поспешно протянул руки и крепко обнял девочку. Прижал к груди и не отпускал.
Она удивленно посмотрела большими серыми глазами, не понимая, что случилось — ей ведь ничего не скажешь, — и спросила:
— Ну что ты? Мне не холодно. Мне нисколечко не холодно.
Он молчал, не разжимая объятий.
— Правда-правда, — уверяла она. — Сегодня тетя принесла мне платье. Пощупай, какое толстое. Мне действительно тепло. Очень теплое платье.
Он отпустил ее и потупился, потому что она продолжала:
— Ничего ты не понимаешь. Будь ты девочкой… Ты бы сразу увидел, какое красивое у меня платье.
— Я и так вижу, — ответил он, не поднимая глаз. — Теплое, с закрытым воротом и длинным рукавом. И разрисовано красиво: белые слоники, алые змейки, синие птицы. Я вижу… У тебя очень красивое платье.
— Правда?
— Правда. На, поешь.
Он достал из кармана вареную картофелину и дал ей.
— Принес?! — воскликнула она, словно не веря.
— Ага.
— А ты?
— Я сыт.
— Пока шел, небось опять проголодался. На, кусай.
— Не хочется.
— Все равно кусни.
— Ладно, — ответил он.
И откусил.
Тогда она стала есть. Она медленно жевала картошку и плакала. Плакала тихо, беззвучно, только слезы все катились, катились, бежали по щекам.
А когда заговорила, голос был такой, будто и не плакала совсем, просто говорила.
Она никогда не плакала. Первый раз такое.
— Мамы все нет и нет, — сказала она. — Почему мама так долго не идет из больницы?
Он ответил быстро, торопливо, словно пытаясь опередить кого-то:
— Придет! Поправится и придет. — И добавил: — Заболеть легко, а выздороветь трудно.
Она медленно жевала картошку и плакала, тихо, молча.
Нет, на самом деле она плакала уже не первый, а второй раз. Первый раз она плакала в тот день, когда они только встретились.
Девочки в разрисованном платьице, которая гоняла ржавый обруч, уже не было, а он все так же приходил, забирался в щель и смотрел. Хотел знать, что делается на свете.
В тот день он только выглянул из расщелины в стене — и увидел перед собой девочку. Странно, можно было подумать, что она его ждала. Сквозь тонкое платьице, как сквозь папиросную бумагу, из которой делают змеев, проступали худые плечи; они все вздрагивали, вздрагивали, а девочка сидела на корточках и плакала.
— Ты чего? — спросил он.
Девочка смотрела на него большими серыми глазами.
Она не отвечала. И не решалась вытереть слезы черными, испачканными землей руками, хоть лицо и без того было чумазое.
Он приподнялся на локтях, оттолкнулся и вылез из своей расщелины. Впервые. Тогда и щель была поменьше.
Девочка еще больше оробела, отодвинулась в сторону и спросила:
— Ты чужой? Откуда ты? Сюда нельзя чужим.
Он испуганно огляделся, но все-таки присел возле нее и осторожно погладил ее длинные волосы.
— Не плачь. Не надо плакать…
— Ты чужой? — переспросила она. — Часовые увидят.
Он снова пугливо огляделся, но ничего ей не сказал.
Тогда она встала и потянула его за руку.
— Идем… Скорей. Тут близко.
Так он впервые очутился в тайнике, где можно не бояться часовых, где совсем немного места, но по бокам высятся кирпичные стены и только фонарь да небо вверху.
— Мою маму забрали… — сказала она, вытерев глаза перепачканными землей руками. — В больницу… Когда мама вернется?
Не важно, что им не досталось хлеба. Было хорошо и так. Только страшно, что маму увезли в больницу. Когда люди пришли с работы, она побежала встречать маму и очень обрадовалась, что мама тоже пришла со всеми. Было хорошо и так, без хлеба, она вовсе не думала об этом. Мама наверняка дала бы ей что-нибудь, мама всегда ведь что-нибудь приносит, хоть крошку, а принесет. Она даже не говорила маме, что хочет есть. И вообще ничего не говорила, просто радовалась, что мама пришла с работы. Каждый раз она очень ждала маму и очень боялась, потому что знала: старые люди могут умереть. Нет, мама была не старая, молодая, только стала совсем как старенькая. Волосы побелели, зубы выпали, а руки — одни кости, и с боков — тоже кости. Она все время очень боялась и очень ждала маму.
Совсем не важно, что человек не дал хлеба. Им и так было хорошо, без хлеба. Они с мамой спали на одной кровати, им было всегда тепло, и они засыпали, даже если хотелось есть.
Она и вправду ничего бы не сказала, не покажись за оградой тот человек с буханкой хлеба. Она не сказала маме, что хочет есть. Только тронула маму за руку и сказала:
— Смотри…
Они подошли к ограде и смотрели на человека с буханкой хлеба под мышкой.
Трудно было понять, то ли он просто шел мимо, то ли нарочно выставил свою буханку, чтобы они с мамой заметили и позвали его, пока рядом нет часовых и никто не видит.
Им и звать не надо было, он сам подошел.
Он был такой хороший, улыбался, и, когда улыбался, смешно двигались его оттопыренные уши. Такой красивый, веснушчатый весь, как дети, и волосы такие красивые — рыжие-рыжие, как пламя. Он так широко улыбался, и так славно двигались его уши.
Показал на хлеб:
— Что дадите?
Нет, она совсем не просила у мамы ни есть, ни хлеба — ничего. Только как уставилась на эту буханку, так и не могла оторвать глаз. А у мамы ничего, совсем ничего не осталось, и было нечего дать взамен, потому что все уже было отдано раньше.
Мама тоже улыбалась, смотрела на человека, на хлеб — и ни слова.
Он понял, что у них ничего уже нет, и хотел было уйти, да задержался.
— Вот! — сказал он. — Это.
Они даже не сразу поняли, а потом догадались. Он увидел мамино кольцо, обручальное. Мама никак не могла расстаться с ним. Снять с руки не могла. Оно, должно быть, приросло к пальцу.
Нет, она в самом деле ничего у мамы не просила, и хлеба тоже. Только во все глаза таращилась на буханку и на человека, который улыбался.
А мама стаскивала кольцо. Сдирала его с пальца и улыбалась. И человек ждал, а мама очень спешила и хотела стянуть кольцо зубами, но передних не было, тогда мама прикусила его кореными — и кольцо снялось, хоть она действительно ничего у мамы не просила, не говорила ничего, только все смотрела и смотрела на хлеб. Только потом увидела, что мама сняла кольцо.
Наверно, это было трудно, потому что мамины руки тряслись. И трясущимися руками, двумя дрожащими пальцами, мама просунула за колючую проволоку кольцо, и человек взял. Она уже не видела буханку. Она видела только мамины руки.
Мама отняла их от проволоки, и на одном из пальцев набухли три маленькие алые капли. Очень маленькие и очень алые, похожие на красивые камешки.
Она не хотела, задрав голову, ждать, пока человек перебросит буханку через ограду. Она потупилась и ждала, когда хлеб упадет на землю. Но хлеб не падал.
Она увидела человека, который удалялся с хлебом под мышкой. Он еще, должно быть, улыбался, потому что сзади было видно, как смешно двигаются его оттопыренные уши. Она увидела уходившего человека и услышала мамин крик.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: