Александр Михайловский - Крымский излом

Увидев, что майор госбезопасности освободился, я козырнул ему, - Интендант 2-го ранга Симонов, - и протянул свои документы в том числе редакционное предписание, - Редакция "Красной Звезды" дала мне задание сделать очерк о героической мехбригаде, и ее командире, полковнике Бережном.

- Симонов, Константин Михайлович? - как-то исподлобья посмотрел на меня особист, бегло просмотрев мои документы. Я кивнул, - Вот те номер! А ведь только вчера товарищ Бережной вспоминал о вас, говорил, что первого января вы были в Феодосии, а потом след потерялся. Он большой ваш поклонник, между прочим, ставит вас выше Твардовского...

Я с недоумением сказал майору, - Первого и второго я действительно был в Феодосии, третьего с редакционным заданием прибыл в Севастополь. Четвертого вечером вышел на подводной лодке типа "М" к Констанце Вернулись вчера, - я вздохнул, - а Севастополе все вверх дном. Немецкой осады нет, 11-я армия разбита, пленные румыны улицы метут, как заправские дворники...

А в Северной бухте стоят на якорях корабли под андреевскими флагами и, представляете мой шок, среди них авианосец! И тут в политотделе Севастопольского района я узнаю, что все это наворотила мехбригада полковника Бережного.

Там же мне и передали вот эту бумагу с редакционным заданием, и сказали, что сейчас бригада находится в районе Перекопа. На станции встретил капитана Олейникова, который грузил свои КВ на платформы. Я знал его еще лейтенантом на Халкин-Голе, разговорились. Он мне и сказал, что их передают в мехбригаду ОСНАЗа и, как раз, в районе Перекопа. В его эшелоне доехал до Армянска, ну а там и выяснилось, что нам в одно и то же место. А что, что-то не так товарищ майор госбезопасности? Может, вы все-таки объясните что происходит?

- Все так, товарищ Симонов, и объяснить тоже можно... Только вот попали вы в такое место, в котором вы автоматически становитесь секретоносителем высшей категории. Мы еще выясним кто дал вам это задание, и поверьте разговор с этим человеком будет очень серьезный. Вас же не пустили на те "царские" корабли в Севастополе? - Я кивнул, и майор госбезопасности невесело усмехнулся, - Они и эта бригада на настоящий момент и есть самый ценный секрет СССР. - Он достал из планшета стандартный бланк, - Так что, товарищ интендант 2-го ранга, расписочку о неразглашении, будьте любезны. Фамилию, имя, отчество, воинское звание, и расписаться вот здесь, и вот здесь! Спасибо теперь мы с товарищем Берия вам главнее любого самого главного редактора. И вот еще что, товарищ Бережной со вчерашнего дня генерал-майор, так сказать Родина высоко оценила заслуги в разгроме Манштейна. А вот и он кстати, легок на помине...

С крыльца конторы МТС спускалось несколько человек, некоторых из которых я уже видел на приемах в Кремле. Во-первых, тут был уже упомянутый товарищ Берия, во-вторых, заместитель начальника генштаба, генерал-лейтенант Василевский, в-третьих, недавно назначенный командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский, в-четвертых, Нарком военно-морского флота, и временно исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом, адмирал Кузнецов. Пятым был неизвестный мне генерал-майор с жестким, волевым лицом, одетый в пятнистую камуфлированную куртку с новенькими орденами Красной Звезды и Ленина. Наверное, это и был Бережной.

Тут я понял, что обычной мехбригадой, пусть даже и из резерва Ставки, тут и не пахнет. Со всей этой кучей никому неизвестной, и без сомнения, секретной техники, и напротив, всеми известных генералов и адмиралов, тут пахнет тайной государственного масштаба. Тут, действительно, можно загреметь под трибуна за неосторожное слово, которое, действительно, не воробей, вылетело - не поймаешь.

А тем временем, Бережной и Рокоссовский, попрощавшись с Кузнецовым, Василевским и Берией, остались на крыльце. А эти трое пошли не к легковым машинам, стоящим у ворот, а совсем в другую сторону, где бойцы уже снимали брезент со странного аппарата с двумя винтами над кабиной, отдаленно напоминавшего автожир.

- Присаживайтесь, товарищ Симонов, - майор госбезопасности Санаев придвинул мне стул, а сам отошел к окну, - Вы хороший поэт и писатель, в этом я совершенно согласен с товарищем генерал-майором...

- Товарищ майор госбезопасности, я журналист, поэт, но не писатель... - возразил я.

- Писатель, писатель, - мягко проговорил генерал-майор Бережной, - Пусть даже пока вы этого и не знаете. - я боялся заглянуть в его глаза, этот человек с повадками тигра меня пугал. Наверное, я должен был бы больше опасаться майора госбезопасности Санаева, но он был насквозь понятен, он был свой, как и военком бригады, бригадный комиссар Брежнев, что оперся спиной о стену рядом с раскаленной буржуйкой.

Я задумался, пытаясь разобраться в своих ощущения. Вот он генерал-майор Бережной... Чувствовалось я в нем что-то такое, чужое. Трудно представить себе войну более страшную чем Испания с ее бомбежками Мадрида и Герники, чем Халкин-Гол, чем Финская война, чем эта война уже названная Великой Отечественной с сотнями тысяч погибших советских людей. За спиной товарища генерал-майора и его бригады была еще какая-то еще, более страшная война. Страшная не столько силой оружия, а бессмысленностью и беспощадностью. Я видел как наши красноармейцы и краснофлотцы искренне ликовали в Севастополе при сообщении о победе под Ялтой и освобождении Крыма. Фактический автор этой победы был собран и напряжен как сжатая пружина. Я задумался над "загадкой Бережного", когда воздух потряс внезапный выкрик такой силы, что звякнули стекла, - Ха!!! - кричало не менее сотни мужских глоток.

- Подойдите, подойдите, товарищ Симонов, это очень интересно... -- подозвал меня к окну майор госбезопасности Санаев. Зрелище за окном, выходящим на противоположную от машинного двора сторону, было фантасмагорическим. Представьте себе - температура воздуха от силы плюс пять, дует ветер и моросит дождик. Несколько сотен молодых людей, голых по пояс, мускулистых, в сдвинутых на ухо черных беретах выполняли странные упражнения. На привычную армейскую гимнастику это было не похоже, скорее уж на какая-то разновидность восточного кулачного боя. Вместе с ними тренировались и более привычные мне краснофлотцы, в нательных рубахах и бескозырках с зажатыми в зубах ленточками.

- Рукопашный бой, тренировка, - ответил генерал-майор на мой невысказанный вопрос, - Знаете, немцы всех тех кто участвовал в рукопашных схватках с нашими моряками и выжил награждали особым знаком...

Когда немцы встретятся с бойцами прошедшими нашу подготовку, то награждать им будет некого, ибо не выживет никто. Не подумайте ничего дурного, наши красноармейцы и краснофлотцы это отважные, упорные, героические бойцы. Честь им и слава в веках. Но им и их командирам очень не хватает боевого опыта. Но это дело наживное, и у нас есть возможность дать им его... - генерал майор задумался, - Поймите, товарищ Симонов, двадцать шесть миллионов потерь - это астрономическая цифра.