Сергей Калашников - Лоханка

— Тот самый! — не удержался я от восторженного восклицания. — Конструктор знаменитого ночного бомбардировщика У-2.

— Это учебная машина, — нахмурился мой собеседник. А я понял, что ляпнул лишнего, и прикусил язык. — Так вот, — продолжил Поликарпов. Мне сказали, будто я должен вам всё показать и рассказать, однако в настоящий момент решительно не располагаю временем, — наверное на моём лице нарисовалось огорчение, отчего он изменил тон и добавил: — И не имею ни малейшего представления от том, что это такое «всё». Может быть послезавтра?

А мне и правда стало обидно, что с таким человеком не получилось пообщаться — расположил он меня к себе своей какой-то ершистостью, что ли. Мне почудилось, что за насмешливым взглядом скрывается уязвлённое чувство собственного достоинства. Ну и помню я его борьбу одного против всех — уважаю таких крепких духом.

На перенос встречи я сразу согласился, тем более, что послезавтра выходной. Мои провожатые, а они так и торчали рядом, обещали доставить к оговоренному времени прямо от гостиницы. На этом визит и завершился. Вечером забежал к Софико и узнал последние новости о Кобыланды — он уже выехал с Дальнего Востока и где-то на днях должен появиться. Хм, оттуда неделя пути, не меньше, так что стоит запастись терпением.

Следующий день я провёл в зоопарке и совершенно ни о чём не думал. Поглядывал по сторонам и легко убедился в наличии при мне сопровождающих. Они, впрочем, даже не пытались прятаться, отвечали на приветливые кивки и никак не влияли на мои свободы. Не то, чтобы охрана, но присматривают. Впрочем, возможно, с одной единственной целью — не начинать неведомо где меня разыскивать, если понадоблюсь.

Ну а потом — встретились с Поликарповым. На этот раз вахтёр меня и моих спутников беспрепятственно пропустил, потом мы поднялись на второй этаж, прошли по переходу и спустились вниз — началась экскурсия по цехам авиазавода, по помещениям конструкторского бюро… я глазел и слушал скупые комментарии Николая Николаевича. Ну а что вы думали? Меня послал на всё это посмотреть, а его попросил всё это показать первый человек страны — разумеется мы дружно делали порученную работу, потому что люди оба взрослые и ответственные. Заодно я выяснил почему считается, будто хорошее крыло должно быть длинным.

— А может быть вам объяснить, отчего крыло делается сверху выпуклым, — ехидно полюбопытствовал мой провожатый — ему явно было скучно водить повсюду не пойми кого и не пойми что ему показывать.

— Про это знаю, — понимающе улыбнулся я. — И про угол атаки. А вот отчего бывает флаттер и штопор — ума не приложу. Но вы, пожалуйста, не утруждайтесь это мне объяснять — на сегодня новых познаний достаточно. А картинки самолётов у вас тоже есть?

Вообще-то в помещениях в выходной день довольно пустынно — изредка где кто мелькнёт в отдалении, но в КБ несколько человек стоят за кульманами или склонились над слегка наклонными чертёжными столами. Кое-какие картинки мне понятны, другие — словно кошмарный всплеск вычурного воображения, наводят уныние своей причудливой хитровымудренностью. Наконец — силуэты аэропланов с разных ракурсов. Вот это интересно — тут можно попытаться узнать что-то знакомое. Вдруг как раз сейчас задумывается нечто, известное мне по книжкам или фильмам?

Провожатые, а они парни молодые, хоть и делают вид, будто присматривают за мной, на те же картинки любуются выпучив глаза. Вдруг, вовсе не там, куда глядели, а на стене — карандашный набросок. Ну, как набросок? На миллиметровке, но от руки. И так похож на Ла-5, что я просто замер. Стою и ищу отличия.

— Чем привлёк к себе такое внимание этот эскиз? — полюбопытствовал Поликарпов скучающим голосом. Вот чувствуется — надоели мы ему.

— Этот вариант, — говорю, припоминая фразу из книжки «Самолёты страны Советов», — способен достичь теоретических пределов возможностей винтовых самолётов.

На самом деле эти слова не мои — так было написано про Ла-9 и Ла-11, но внешних отличий на мой непросвещённый взгляд тут не заметить.

У Николая Николаевича даже челюсть лязгнула. И выразился он весьма непарламентски — не удержал себя в руках:

— Откуда такая уверенность, молодой человек? Вы же ничего в авиации не петрите!

— Так меня лет восемь тому назад чем-то тяжёлым ударили по голове. Память о прошлом будто корова языком слизнула. Но изредка появляются неожиданные мысли о будущем, в основном — про технику.

Набрал любезнейший Николай Николаевич воздуха в грудь. Ух, чую, сейчас он мне выскажет все, что думает. Но, на сей раз, взглянув на провожатых, повел меня в кабинет и давай показывать разные фото других самолётиков. Я узнал только «Спитфайр» и сразу ткнул в него:

— Тоже отличная машина, но до того, со стенки, всё равно не дотягивает.

После этого мне было показано несколько фотографий, рисунков тушью и карандашных набросков, среди которых ничего определённо знакомого не встретилось — ну не спец я, что уж тут скажешь! Но Поликарпова, похоже, что-то заинтересовало. Он ткнул пальцем в конкретное изображение. Не фото, а чертежи самолёта в сборе. Вот чую, это как раз и есть его последняя затея. Тупоносый какой-то обрубок и крылья шибко впереди. Сильно напоминает И-16.

— На «ишака», — говорю, — похож. Испытывали? — спрашиваю.

— К зиме надеемся получить мотор.

И тут меня как стрелило! Зима, мотор, Чкалов. Ну, кино крутили как раз зимой перед тем отпуском, из которого меня и перебросило в это время. Кино, конечно, не фонтан: многосерийка о людских страстях. Но про главного героя, Валерия Павловича Чкалова я в интернете поковырялся — глянулся мне он, не скрою.

— Знаете, — говорю, — не стоит эту машину в воздух поднимать. Нет у неё будущего. Э-э…, а Валерий Палыч ещё жив?

— Да, — отвечает Поликарпов.

— Вот и хорошо, — у меня будто камень с души упал.

— Вы подождите немного, — попросил Николай Николаевич. — Мне нужно сделать один звонок, — и ушёл, оставив нас одних.

Не было его минут пятнадцать, потом, вернувшись, он взглянул на меня озорно и спросил:

— Отчего же вы, Иван Сергеевич, не сказали мне, что сами весьма опытный конструктор?

— Дабы не солгать, Николай Николаевич. Я, скорее интуит, хотя и способен на несложные расчёты. До настоящего конструктора мне далеко. Примерно, как рабфаковцу против инженера. И простите за то что отнял ваше время, ибо не по хотению своему, а волею пославшего меня Сами Знаете Кого пришёл я к вам.

Мы понимающе друг другу улыбнулись и расстались не тая в душе гнева на силу рока, что свёл нас столь нежданно.

Ночью после этого же дня дверь нашего номера, где почивали шестеро усталых мужиков, раскрылась. Вошедший нащупал выключатель и: