Александр Белый - Славия. Паруса над океаном (СИ)

— Трудно переоценить, ребята, значение того, что случилось. Имею в виду не только для нашего княжества, но и для всего мира, ведь, сколько раньше умирало девчонок, рожавших в первый раз. Теперь их жизни будут сохранены, а именно для нас и нашего людского дефицита это особо важно, — делился с ними своими мыслями, когда вручал Оксане обещанные записки. Степа Жук при этом почему-то отворачивался и кривился.

— Степа, у тебя на этот счет другое мнение?

— Что?

— Что-то ты рожу кривишь, вот я и спрашиваю, у тебя на этот счет другое мнение?

— Нет, сир, простите. Это у меня в животе что-то болит.

— Э, парень, с этим не шутят. Давно болит?

— С вчерашнего дня.

— Ну-ка встань и покажи где.

Он оперся на здоровую ногу, стал подниматься и опять скривился:

— Вчера болело возле пупа, а сегодня вот здесь, — правой рукой он ткнул вниз живота. Я надавил это место пальцами, как это когда-то делал наш доктор, и Степа теперь громко «ойкнул».

— Боюсь огорчать, но придется тебя резать.

— Зачем? — он испуганно завертел головой.

— Думаю, что у тебя воспалился отросток слепой кишки, аппендицит называется, а когда он еще больше нагноится и лопнет, то будет тебе хана. Поэтому, его надо удалять.

— А может быть это не пиндицит?

— Может и не аппендицит, но резать все равно надо.

— Тогда ладно, хе-хе, — улыбнулся он с гримасой боли на лице, — Уже не один раз мог издохнуть, теперь послужу для науки.

Оттягивать это дело не стали. Пока кипятили воду, мы быстренько изготовились, а Степан отстегнул с ноги протез, разделся и лег на стол.

— Мне опия не давайте, — сказал он, — так потерплю.

— Немного выпить обязательно надо, иначе не вытерпишь, и от болевого шока умрешь, — не согласился с ним и подсунул полшкалика.

Теперь резала его Оксана, а сшивал сосуды и накладывал швы Николай. Я только показал, где и каких размеров делать рез. Аппендицит нашли сразу, он выглядел, как толстая зеленоватая сарделька. Когда Оксана перехватила слепую кишку, а отросток удалила и бросила в ведро, то вонял он здорово.

Степа операцию перенес стойко, кривился только в полудреме, но ни разу не застонал. Однако, хирургические опыты после этого над ним не закончились. Он решил себя улучшить всесторонне и дней через десять пожаловался на боль в горле. Так что практиковали мы еще с удалением гланд. Мне в душе было смешно от воспоминания старого анекдота, когда, как и в нашем случае, гланды рвал акушер-гинеколог. Но что делать?

Моя личная хирургическая практика на этом тоже не закончилась. Приходилось еще не единожды и самому брать в руки скальпель, и много раз ассистировать докторам Янкову и Жуку. Но это было не сейчас, а гораздо позже.

Маленькую Радугу или теперь Аполлинарию, как записали ее при крещении, пристроил к Оксане.

— Я не могу ее таскать с собой по морям и океанам, поэтому, возьмите ее к себе и отнеситесь по-человечески, — молодой чете Орликов кивнул на сидящую рядом скво, — По духу она сродни наших казачек, ибо тоже воспитана в воинской среде. Проконтролируйте, чтобы выучилась грамоте и вообще, Оксана, возьми ее помощницей и обучи всему, что знаешь, а я тебе за то буду признателен.

— Ой, ваша светлость, да вы для всех столько сделали, что мы перед вами будем в вечном неоплатном долгу. И мы посчитаем за честь взять Полину в свой дом.

— Оксана, не называй меня «светлостью», лично для тебя на всю оставшуюся жизнь я Михаил Акимович. А Полина не навсегда войдет в ваш дом, через год-полтора вернусь, и все подруги дней моих суровых будут иметь, что им положено.

— Хорошо, Михаил Акимович, — она внимательно посмотрела на мою Маленькую Радугу, искренне улыбнулась и сказала, — Я к тебе буду относиться как к родной сестре. Младшей, имей в виду.

Мы все вместе посмеялись, а растерянной скво языком жестов попытался объяснить то, о чем мы говорим. Конечно, от будущего расставания на длительное время она была не в восторге.

— И еще, Оксана, моих горничных Глашку и Марфушу пристрой в строящемся госпитале и определи им какой-то круг обязанностей. Когда вернусь, я их заберу. Кстати, они обе сейчас беременны и детей носят, учти, моих.

— Ах, ну да, я знаю. Не переживайте, присмотрим за ними, да-да, — она часто закивала головой.

В общем-то, я и не сомневался, что все они всё обо мне знают. Еще бы, моя жизнь круглосуточно на виду. Забегая немного вперед, хочу сказать, что и Глаша, и Марфуша родили мне девочек. Через два года я их обеих выдал замуж за достойных парней. Марфуша стала богатой купчихой, родила своему мужу еще троих сыновей, и до конца дней своих прожила в Ангелове.

Глаша в замужестве была недолго, вскоре стала вдовой и приехала в Михайлов, где пришла к Любке на прием. Не знаю, о чем они говорили, но она так и осталась во дворце моей персональной горничной и никому это место не уступила до самой старости.

Полине Михайловой с моей помощью понравилось проводить химические опыты, и через десять лет она стала Ритиной коллегой, заведующей кафедрой алхимии Николаевского университета. А родила она мне двух прекрасных девочек и парня, своенравного, конечно, но честного и настоящего.

Луиза так и осталась хозяйничать на острове Ла Пальма, выкупленном мной полностью, а про Изабель и наших с ней детках, у меня еще будет возможность рассказать, но несколько позже.

Что же касается Любки, то что нужно говорить о любящей и любимой жене и матери, а кроме того, самой красивой, умной и шикарной правительнице в мире.

А с девочками у меня удачно получилось, почти как у царя Никиты по сказке Пушкина:

Правда, у меня их не сорок, а всего лишь восемь, чего там греха таить. Но в отличие от Никитиных, мои получили все, в том числе и самых достойных мужей. Однако, все это в будущем, а сейчас мы с четой Орликов сидели в моей каюте и решали злободневные вопросы.

— Тебе, Петро, будет особое поручение. Нам нужно заполучить одно чудо-лекарство, которое поможет спасти многих безнадежных раненных и больных. Изготавливают его Перуанские знахари народности кальяи [74] Главный герой запамятовал, эта народность правильно называется «кальяуайя». из плесени, которую выращивают на кукурузе с какими-то добавками. Проживают эти знахари в горах Андах, в предгорьях которых мы отыскали селитру, а Слуцкий строит свой городок. В поход и нужно выходить из его городка, но искать гораздо северней, через сколько километров, даже не ведаю. Это все, что знаю.

— А на каком языке там разговаривают?

— Думаю, что за сто пятьдесят лет они испанский выучили. Возьмешь с собой десяток выносливых воинов, которые могут ходить пешком по резко пересеченной местности, то есть, по горам и холмам, а так же мастерового Адама Вуйка, которого мы освободили из рабства в Агадире. Я как-то чисто случайно подслушал их разговор, это не простой человек оказался. До того, как турки захватили Каменец, он был зельеваром, то есть, изготавливал порох, знает испанский и германский языки, в рудах понимает и по горам ходить умеет. Обещай ему богатство и уважение князя, так и говори. Мне не важно, какими путями ты выполнишь это задание, научишься синтезу лекарства сам, уговоришь специалистов переехать или украдешь их. Я тебя знаю с детства, ты воин хваткий и хозяйственный, и сам во всем разберешься. Но хочу, что бы ты знал, когда все получится, то лично тебе отойдет четверть дохода от производства и реализации этих лекарств. Ты даже не представляешь, какие это деньги, хватит на века детям, внукам, правнукам, и внукам их правнуков. А еще, поставлю тебя в этом городе в верхний эшелон власти.