Александр Белый - Славия. Паруса над океаном (СИ)

Тело индейца пару секунд еще стояло в боевой стойке, фонтанируя кровью, а голова уже катилась по земле. Вот она стукнулась темечком об основание врытого на площадке столба и застыла, глядя в небо открытыми, мутнеющими глазами, а некогда красивое тело только теперь рухнуло бесформенной и окровавленной кучей костей и мяса.

В селении стояла звенящая тишина, даже собаки не гавкали. Сашка молча очистил клинок о легины противника, подошел к своим вещам и спрятал его в ножны. Также при полной тишине надел на себя одежду, а с помощью Фомки броню и остальное снаряжение.

Как выяснилось немного позже, такого представления аборигены еще не видели. Мало того, что доселе неизвестным громким оружием было уничтожено большую часть их воинов, но даже чудом оставшийся в живых лучший боец племени, мужчина крепкого телосложения и большого опыта, не смог устоять один-на-один против, казалось бы, средненького молоденького юноши.

Мне в голову пришла одна интересная мысль, которую захотелось тут же реализовать.

— Фомка, возьми оружие дикаря и вырой под столбом яму, — тот сорвался с места, совсем не брезгуя кровью, взялся за косичку и оттащил в сторону голову индейца, затем, ухватил топорик и стал им рыть сильно утоптанную землю. Все это делалось при полном молчании окружающих. Видимо, по знаку вождя к столбу подошли три воина и голову с телом погибшего подняли и унесли. Когда яма получилась глубиной на полную длину руки, приказал остановиться.

— Достаточно. А теперь вкинь туда эту палку с привязанным камнем, засыпь землей и хорошенько утрамбуй ногами, — когда Фомка на ней потоптался, констатировал факт, — Все, надеюсь, зарыли топор войны.

Заглядывая вперед, теперь можно сказать, что именно эти действия были первым шагом к началу мирного сосуществования бледнолицых колонизаторов и краснокожих аборигенов, в большинстве своем объединившихся в единый народ единого государства. А те немногие, которые не пожелали участвовать в развитии прогресса и не захотели лучшей жизни для себя и своих детей, то и Бог с ними. О мертвых нужно говорить либо хорошее, либо ничего не говорить.

Да, были еще в нашей истории и две подобных бойни, только намного с меньшими потерями противной стороны, и десяток карательных экспедиций, и несколько настоящих боев, как с северными морскими племенами, так и с равнинными, проживающими на востоке от Скалистых гор. А с этим племенем первое время, тоже было не все так просто, ведь, сколько народа перебили. Но тот факт, что их дома не подверглись грабежу, а жен и дочерей не стали насиловать, что противоречило всем мыслимым канонам, имел для взаимного сближения немаловажное значение.

Что касается будущей судьбы сидящих в этом кругу, то один из молодых вождей окажется очень любознательным человеком и, получив приличное образование, дорастет до офицерского чина, и станет командиром разведроты. В свое время вместе со мной, он пройдет путь в авангарде войск через весь материк, который закончится в устье реки Миссисипи, на берегу Атлантического океана. Ныне малолетний шаман — в будущем видный религиозный деятель, епископ Новокаширский, ну а сам старый вождь — это мой близкий родственник, коим станет очень скоро, буквально через девять месяцев.

— Наливай, Сашка, сегодня на разливе будешь ты.

Взяв в руки наполненный до краев сладким церковным вином серебряный кубок, емкостью на полведра, сделал небольшой глоток и передал в руки старому вождю. Тот с достоинством его принял, наклонился, слегка замочил губы но, распробовав, втянул в себя добрый глоток. Кубок пошел по кругу и опустошился быстро. Кстати, отцы от нас не отставали. Ощущая на себе действие алкоголя, и понимая, чем это грозит для индейцев, приказал остаток вина убрать и больше не разливать.

Из дверного проема того самого длинного дома так и выглядывала чья-то мордашка. Показав на нее Оксолуке, глядевшему на мир счастливейшими глазами, спросил:

— Кто это?

Как это ни странно, но вопрос он понял. Что-то ответил, затем, показал на себя пальцем, а ладонь другой руки приподнял немного над землей, показывая что-то маленькое. Я и подумал, что эта девчонка либо его младшая жена, либо дочь, либо внучка. Как чуть позже выяснилось, я был недалек от истины, это была дочь от младшей жены и звали ее Паракоами или Маленькая Радуга.

— Фомка, отправляйся на «Алекто», скажи лейтенанту Кульчицкому, пускай в трюме отберет из числа Агадирских трофеев пять ножей, три копья и одну саблю. И еще один плотницкий топор. Запомнил?

— Так точно, ваша светлость! Пять ножей, три копья, сабля и плотницкий топор!

— Точно. А еще в моей каюте, в шкатулке на столе лежат серебряные цепочки с крестиками, принесешь одну. Все, вперед.

Пока Фомки не было, старый вождь что-то разговорился, помогая заплетающемуся языку, языком жестов. Я тоже что-то бубнил и раскидывал пальцы веером, мол, мы не нападали, а шли к вам с миром, но вы нас встретили стрелами, и я вынужден был отдать приказ на ответные действия. Да, погибло много людей, но мы в этом не виноваты, и что можно сделать, если в моем оружейном арсенале не простые луки, а малые и большие «громкие палки».

Наконец, Фомка приволок подарки и наступил торжественный момент. Впрочем, не буду считать это подарками, так как заклялся никогда, никаких подарков, никаким аборигенам не дарить. Будем считать, что это малая компенсация за излишне погибших в бою воинов.

Кульчицкий парень сообразительный, видно, понял, для каких целей мне все это нужно, так как один из ножей был украшен более богато. Его-то и подарил старому вождю, а еще вручил саблю. Остальные получили по ножу и копью, а малолетний шаман еще и плотницкий топор. Аборигены еле сдерживались, чтобы не выплеснуть эмоции наружу.

Выглядывающей из двери мордашке тоже махнул рукой:

— Иди сюда!

Это была девчонка пятнадцати-шестнадцати лет, с большими черными глазами, пушистыми ресницами и длинными косичками, цвета вороного крыла. Правда, немного излишне скуластенькая, но с вполне сформировавшейся фигурой, остро выступающей грудью, тонкой талией и стройными ногами. А еще, как потом выяснилось, была она довольно серьезно физически развита. Впрочем, как и все остальные индейцы, по крайней мере, рыхлых, а значит, ленивых мямль ни здесь, ни в других племенах видеть мне не доводилось.

Когда цепочку надел девчонке на шею, та ухватилась за мою руку и больше не отпускала. Сразу не понял, почему это в индейском лагере вдруг наступила тишина, даже старый вождь перестал алчно глазеть на выдвинутую из ножен саблю, а уставился на меня во все глаза. Неужели нарушил какие-то местные правила?

В общем-то, как оказалось, ничего особо не нарушил. Просто, предложил девчонке стать моей женой, ну а она согласилась. Оксолука быстренько вскочил с циновки, степенно подошел, возложил нам на головы свои тяжелые «грабки», и о чем-то минут пять разглагольствовал. Народ подтянулся ближе и стал что-то радостно выкрикивать. Воины роты Ангелова тоже выдвинулись метров на пятьдесят ближе, с недоумением поглядывая на меня и не понимая ситуации. А мне сейчас вдруг все стало ясно.