Ричард Арджент - Рыцарь зимы

– Шакал! Ты еще хуже этой твари, у него, по крайней мере, нет мозгов, чтобы отличать хорошее от плохого! Людоед!

Козлы едят что угодно, сколько угодно и когда угодно.

Как только в чешуйчатых руках чудовища оказался пучок травы, оно не удержалось – тут же сунуло его в рот и начало пережевывать. Кат обладал странным металлическим привкусом, от которого великан сначала сморщился. Но чем дольше он жевал странную траву, тем лучше становился вкус. Вскоре великана охватило приятное ощущение тихого счастья, словно в душе забил маленький теплый родник. Он решил, что этот кат – действительно очень приятная штука. Она обостряла разум и отпускала на волю сознание. Продолжая жевать, великан сам не заметил, как начал напевать что-то себе под нос.

– А, – вскричал Эндрю, старательно не глядя в глаза чудовища, – он таки пришелся тебе по вкусу? Мне тоже нравится эта штука. – Эндрю бросил несколько листиков в рот. – Могу поспорить, ты решил, будто я собираюсь тебя отравить!

Великан перестал двигать челюстями и с угрозой воззрился на Эндрю.

– Ну, если бы это и впрямь было так, – произнес рыцарь, – ты бы чувствовал себя хуже и хуже, а то и вовсе был бы давно мертв. Так что можешь не переживать, кат совершенно безвреден. Как ты себя чувствуешь?

– Странно… какие-то сны и видения, – пробормотал козел. – Мне нравится этот кат, от него в голове появляются приятные картинки.

– Точно. Прямо танцевать хочется, верно? По крайней мере, мне. – Эндрю исполнил несколько движений джиги и, уставившись на небо, завыл по-волчьи. – Посмотри на этот прекрасный серебряный диск! Разве тебе раньше доводилось видеть такую большую и круглую луну? Она полна и прекрасна!

Великан посмотрел затуманенным взором на плывущую по пушистым облачкам луну.

– Красивая, – согласился он. – Да.

– Давай потанцуем вместе! – воскликнул Эндрю, кружась на месте и вытянув одну руку в сторону. – Будем радоваться лунному свету. Пришло время веселиться! Эх, как же я люблю танцевать! Смотри, как прыгают мои ноги, раз, два!

И Эндрю начал петь веселую песенку, которую часто слышал в Крессинге.

Великан принялся покачиваться из стороны в сторону, по-прежнему стоя на четвереньках, подскакивая в такт.

– Слушай, а вот так ты умеешь? – спросил Эндрю. – Подожди, я тебе покажу…

Он подпрыгнул, топнул одной ногой, затем второй, сделал два шага вбок, два вперед и снова один назад.

– На вид сложное движение, но на самом деле легче легкого.

Великан попытался повторить это на четвереньках, и у него ничего не получилось.

– Нет, так не пойдет. Дай-ка мне руки…

Козел неохотно поднялся на задние ноги, но по-прежнему стоял сгорбившись.

– Вот так, отлично, а теперь обними меня, как положено танцору – руку на плечи. Точно. Уверен, что раньше никогда не танцевал? У тебя это, похоже, в крови. Ты отлично держишь ритм. Что, вообще никогда? Ну, ты меня просто поражаешь! Так, а теперь повторяй за мной – в сторону, вперед… ага, вот так!

Козлу явно понравилось плясать. Он довольно ворчал, продолжая жевать кат. Копыта неуклюже топали по камням, но Эндрю продолжал уверять «танцора», что у того несомненный талант и он пляшет не хуже любого принца. Тяжелая рогатая башка то и дело натыкалась на человеческие плечи, а ноги вихлялись совсем не в такт музыке.

– Вы оба спятили, – пробормотала Вади. – Безумцы!

– Как же, – вскричал Эндрю, обращаясь к девушке, – а для чего тогда нужна луна, если не для безумия? Она сама его создает. Это лунное безумие! Как тебе кат, великан? Хочешь еще? У меня много осталось!

Великан кивнул, покорно взяв еще пучок зеленой травы в рот прямо из рук Эндрю. Юноша вцепился в чешуйчатые руки и повел козла в танце вокруг костра. Он теперь прыгал вперед и назад, изредка спотыкаясь. Эндрю глупо хихикал и счастливо хохотал. Свободной рукой он выписывал круги над головой, двигаясь в такт песни.

– Пришла весна, тра-ля-ля-ля, цветы цветут, цветет земля – приди ко мне, любовь моя, и пусть заботы сги-и-ину-у-ут…

Великан теперь держался на задних ногах вполне уверенно, танцуя с Эндрю и держа его руку в своей, чешуйчатой и холодной.

Рыцарь, распевая во всю глотку, заставил козла вертеться вокруг своей оси. Скоро тот начал хихикать грубым, хриплым голосом, который эхо разносило по всему каньону. Эндрю высоко и громко вопил, как дикий пикт, упившийся вина, то обнимая козла, то отталкивая его, запрокидывая голову и дрыгая ногами. Великан стоял прямо, не чувствуя опасности.

– Как весело! Как весело! – крикнул Эндрю. – Ох, у меня от возбуждения из носа потекло…

Он опустил правую руку, словно собираясь достать платок. Вместо этого пальцы сомкнулись на рукояти кинжала. Эндрю молниеносным движением извлек его из ножен и по рукоять вонзил в живот людоеда, а затем поспешно отскочил, не потрудившись выдернуть оружие.

Великан согнулся пополам, снова опустившись на четвереньки от дикой боли.

– Ты меня обманул! – заорал он, вытаскивая кинжал из брюха. – Я убью тебя!

Но юный рыцарь успел вооружиться тяжелым камнем и с силой ударил козла по голове. Один из рогов переломился надвое. Вади поспешно вскочила на ноги и кинулась помогать Эндрю. Она вытащила полено из костра и набросилась на великана, с яростью молотя по козлиной голове. Через несколько минут уродливое чудище неподвижно валялось на земле с раскроенным черепом. Людоед был мертв.

Ноги у Эндрю дрожали, как осиновый лист на сильном ветру. Он стоял, трясясь всем телом, вымотанный до предела. Кат, несколько листочков которого рыцарь бросил себе в рот, разговаривая с великаном, вызвал сильное головокружение и тошноту. Тело не привыкло к странному наркотику, и теперь, когда битва закончилась, запоздало ощутило его воздействие. В сознании вспыхнуло облегчение – тварь мертва. Для этой битвы потребовались остатки храбрости. Эндрю был утомлен до предела, в желудке словно что-то ворочалось. Еще минута этого нелепого, абсурдного танца – и его наверняка бы стошнило.

– Ты… ты спас меня! – вскричала Ясмин. – Я уже решила, что ты – дурак, но ты пришел спасти меня!

– Нас, – пробормотала Вади. – Спасти нас .

Эндрю не сразу оправился, у него ушло немало времени на то, чтобы снова собраться с мыслями. Случившееся отняло у юноши остатки сил. Пока он, сгорбившись, стоял на месте, пытаясь прийти в себя, чернокожая рабыня отрубила козлиную голову, ободрав с нее шкуру, насадила на крепкую ветку и подвесила над огнем. Затем продолжила расчленять тело великана – отделила одну заднюю ногу и тоже зажарила ее. Когда Эндрю обрел способность мыслить и двигаться, было готово нежное, подрумянившееся мясо. Он поглодал ногу, в то время как Вади предпочла щеку. Ясмин, по обычаю своего народа, осторожно извлекла глаза из козлиной головы и раздавила их зубами, как виноград.