Алексей Борисов - Смоленское направление - 4

Сообщить полученную информацию начальнику района он может и без проверки. Ситуация обязывала. Военнослужащий вермахта, хранящий агитацию большевиков - преступник. Такие сигналы на тормозах не спускают. Взяв в руку перевязанную бечёвочкой пачку серовато-фиолетовых листовок, комендант стал их рассматривать. Листы напоминают десятирублёвые банкноты русских. Такую бумажку несложно спутать с деньгами, да и для самокрутки, ставшей в последнее время популярной у солдат, в самый раз. Враг стал умнее. Что тут пишут?

"Пропуск. Действителен до конца войны для неограниченного числа … Желающих работать мы устраиваем по специальности. Не забудьте взять с собой шинели и котелки".

Так, а что это за цифры внизу, в правом углу? Серийный номер листовки? Они что, на каждую листовку присваивают номер? Невероятно. Версия мальчишки с украденными деньгами становилась правдоподобной. Пацан мог представить, что это немецкие купюры. Вряд ли он видел настоящие рейхсмарки. Надо действовать, вот только найдут предателя благодаря Долерману, а крест с мечами достанется какому-нибудь проходимцу с волосатой рукой.

- Ганс! - Позвал комендант секретаря, - Ржецкого ко мне, вместе со старостой Прилепово, срочно!

Через несколько минут Савелий Силантьевич писал под диктовку отчёт о проведённым им следственно-розыскном мероприятии, согласно полученного два дня назад приказа от Долермана. Ржецкий тут же его перевёл на немецкий и спустя час комендант был у начальника района, подавая отпечатанный на машинке первый экземпляр рапорта. Вспыхнувшая было на карьерном небосклоне звезда Долермана, по всем законам должна была воссиять, но судьба-злодейка была явно не в настроении. Шванде прочёл бумагу, посмотрел местоположение упоминавшейся в документе деревне на карте, что-то прикинул в уме и хлопнул себя по ляжке. Коменданту, вызвавшемуся лично провести операцию по аресту неблагонадёжных, указали на своё место, объявив лишь благодарность. Долерман вышел из кабинета начальника ни с чем, поклявшись, что больше никогда не проявит служебного рвения. А вот его патрон стал действовать хитрее, да и фантазии у него было хоть отбавляй. Из доклада следовало, что пачка листовок появилась после прохождения по мосту грузовика, и не надо было напрягать мозги, чтобы понять взаимосвязь, но это всё лежало на поверхности. Шванде копал глубже: постовые лишь мелкие сошки, возможно знающие старшего агента, который листовки и передал. Тот, наверняка, тоже рядовой исполнитель, а вот лицо, стоящее за ним уже птица, и скорее всего высокого полёта. Любой клубок можно размотать, потянув за ниточку. Главное ниточку найти, что он и сделал.

Выкурив сигарету, Шванде связался с шефом тайной полиции в Починках и предложил ему реальный шанс продвинуться по службе, не забыв про его скромную персону. Из перечисленных доводов выходило, что есть возможность накрыть резидентуру противника, окопавшуюся в вермахте. После его звонка, к пятнадцати часам караул у моста был сменён и препровождён тайной полевой полицией на гауптвахту в полном составе. Если кто-то думает, что немцы взяток не берут - спешу разочаровать. В поленнице обнаружили советские газеты, у солдат при обыске рубли, причём у всех. Это обстоятельство немного осложнило выяснение, кто из задержанных русский шпион. И тут вступил принцип не выплеснуть бы с водой ребёнка. В одночасье вермахт лишился целого отделения без единого выстрела. "Плотики" по реке больше не сплавлялись, Шванде приписал эту заслугу себе и снял посты наблюдения. Водный маршрут стал свободен, чем я и воспользовался через пару дней. 2.

На красноармейцев, привезённых из Шаталово, надежды не было никакой. Пианист, киномеханик, телефонист и восемнадцатилетний водитель полуторки. Все бывшие вольнонаёмные служащие Дома Армии. Вместе работали до войны, прямо из военкомата вместе попали на передовую, в плену, понятное дело, так же оказались вчетвером. Савелий Силантьевич, когда увидел, как бойцы впрягаются в "эмку", поначалу даже прослезился. Вспомнил, как сам, в Гражданскую, когда осколками побило лошадей, пёр трёхдюймовку пять вёрст. Правда, тогдашние его товарищи были не чета этим. От Черепово до Тростянки оставалось ещё катить да катить, но беседа завязалась не скоро. Четверо красноармейцев несколько раз начинали её, и всякий раз она, словно сама собой обрывалась. Судя по всему, Силантьевич не имел желания её поддерживать, потому что возникала она через силу, без душевного порыва и сводилась к еде. Протянув шагов триста, бывшие военнопленные выдохлись, машина встала как вкопанная, и сдвинуть с места почти восьмидесяти пудовый агрегат не помог даже универсальный клич: "Эх, ухнем"! Пробитые передние покрышки, набитые тряпками, превратились в раздавленную жабу, с выпирающими по бокам шишками.

- Эй, шофёр, - крикнул севшему на дорогу красноармейцу Савелий, раздражённый такой неэффективностью, - может, ты её раскочегарить попробуешь? Ведь в нутрях не посмотрел даже, шельмец.

- Что там смотреть, Савелий Силантьевич? Бензина всё равно нема, аккумулятор немцы сняли, а кривого стартера тута нет. Ща отдохнём трохи и потянем. Поесть бы …

- Пока до Тростянки не дотянете, жрать не дам. А вздумаете сачкануть, так быстро назад отправлю. Знаете сколько желающих на ваше место? То-то.

- Упырь, - сквозь зубы сказал пианист, и стал подниматься с земли.

"А я последнее время не обижаюсь на упыря". - Подумал Савелий, услышав "лестный" о себе отзыв, - "Иначе нельзя: здесь слабину дашь; там, на авось понадеешься - вот и дошёл германец до Днепра". Тем не менее, за четверть версты до хутора у Тростянки Силантьевич пристроился позади эмки и помог закатить машину на горку, прямо под стену сарая. Здесь бойцам да упасть, но строгий окрик погнал их к речке. На берегу одноимённой с деревней речушке стояла баня. Чёрная как уголь, с мхом на крыше, и уже больше похожая на землянку, так как треть её, сидела глубоко в грунте. Даже старожилы тех мест не помнили, когда она появилась. Топилась баня по-чёрному, с дымом в парилку. Здесь и лён просушить можно было, да и окорок закоптить. Именно в таких банях избавлялись от любых паразитов и когда старик Афанасий, хозяин хутора, указал пальцем на корыто, лежавшее у входа, красноармейцы его не поняли.

- Гимнастёрки кидайте, солдатики. Завшивели смотрю, но не чё, вам они боле не нужны. На доски лягайте смело, осиновые они. Шайки и бадейки в предбаннике. Куды в портах? Дурень! В баню идёшь. Ну, Савелий Силантьевич, где ты таких отыскал? Городские, шоль? Ща я вам.

- Не солдаты они вовсе, не горячись дед. - Заступился за ребят Савелий. - Вот ты, солдатом был. Всю Японскую прошёл. А эти, Красной Армии бойцы, трёхлинейку только вчера увидели. Выйдут с пара, поспрашивай, как их германец в плен взял. Винтовку без обоймы зарядить не умеют. Срам, да и только.