Алексей Борисов - Смоленское направление - 4

- Петер Клаусович, - обратился я к нему, - сейчас мы с вами поедем в Хиславичи. Вы как-то рассказывали, что познакомились с врачом из местного госпиталя. Попросите его срочно поехать с вами. Наврите, что ваш друг из Берлина попал в беду на охоте и ему нужна помощь. Скажите, что он богат и отблагодарит, а в качестве аванса пообещайте доктору тысячу марок.

- Да, конечно, - согласился Дистергефт, но тут же поменялся в лице, заметно побледнев, - Пауль же всё поймёт, когда окажется здесь. Знайте, он хороший человек. Он не такой как эти Майс, Шванде и Долерман … как только он закончит работу вы же его не убьёте?

- Петер, я ничего не буду обещать! Если врач, как вы говорите хороший человек, то за его молчание я хорошо заплачу. Таких денег он не получит даже практикуясь в частной клинике. Живо переодевайтесь, у вас пятнадцать минут.

Пока Клаусович переодевался, и готовили сани для поездки, я тайно сделал рентген. С этими снимками я проконсультироваться в Севастопольском госпитале. Кое-что подсказали и кое-чему научили, но мне казалось, что знакомый хирург не доверил бы мне даже ассистировать на кролике. Подъехав на санях к госпиталю, Дистергефт прихватил с собой бумажный пакет с рекламой Берлинского продуктового гастронома расположенного в Митте. Магазин имел статус "посольский" (снабжал кухни посольств) и пользовался особой популярностью в столице, несмотря на очень высокие цены. Пробыв в помещении минут двадцать, Петер Клаусович вышел оттуда в сопровождении двух немцев, один из которых, одетый в белый халат, чуть ли не обнимал Петера, тряся ему на прощанье руку.

- Сам бог вас послал к нам Петер, - говорил немец в халате, - позаботьтесь о Пауле, не стоит ему возвращаться ночью.

- Не беспокойтесь, герр Шмидт, Пауль заночует в охотничьем домике для гостей, а утром, его привезут обратно.

Устроившись в санях, Пауль расспрашивал у Дистергефта, каким образом он умудрился засадить заряд дроби в своего друга, а Клаусович сетовал на отсутствие практики в обращении с ружьём, стараясь перевести тему разговора на что-нибудь нейтральное. Как только Хиславичи скрылись за очередным изгибом реки, пассажирам пришлось укутаться с головой в одеяла и разговоры прекратились. Вскоре мы оказались у дома. Ничего не подозревающий Пауль снял свою шинель, потоптался, стряхивая налипший на сапоги снег, и поднялся на второй этаж. Петер пригласил его пройти в кабинет, куда Дайва принесла поднос с кофейником. Спустя минуту, на столе перед врачом появились два конверта, из которых были видны деньги. Предложение, преподнесённое Дистергефтом с намёком на печальный конец в карьере военного врача, Пауль выслушал молча. Несколько раз смотрел на аванс, переводил взгляд на основной гонорар и, узнав, что он должен позабыть всё, что увидит, выдавив фразу: "Всё равно, война скоро закончится и начать обустраивать жизнь надо уже сейчас", согласился. После этого Клаусович позвал меня, представив как дальнего родственника, окончившего фельдшерские курсы. Пришлось рассказать, что выкуривая медведя из берлоги, использовали гранату, и пострадало два человека. Моих знаний для оказания помощи, понятное дело, не достаточно. Вместе мы зашли в "операционную". Осмотрев подготовленные хирургические инструменты, немец достал из своего саквояжа только фонендоскоп. Задал пару вопросов насчёт анестезии и, удовлетворившись ответами, надел белый халат, чепчик, марлевую повязку и тщательно вымыв руки, пошёл проводить осмотр. Вердикт был не утешителен, раненый в спину - безнадёжен. Пришлось намекнуть на возможное рекомендательное письмо в клинику Шарите или на выбор: в Баден-Баден, Рашттат. Всё зависело от успеха операции. Пауль не ожидал услышать подобное, но был очень доволен возможностью когда-нибудь перебраться из Грюндшттата и тому, как это всё преподносилось, хотя вида старался не подавать. Видимо, такого подчёркнуто вежливого обращения к его персоне давно не было. А учитывая, что по дороге в Хиславичи, Клаусович поведал мне, как врач падок на лесть и любит перемывать кости сослуживцам, то во мне Пауль нашёл благодарнейшего собеседника. Когда же я предложил надеть медицинские перчатки из латекса, врач безропотно протянул руки, и только потом спросил, откуда я узнал его размер?

Я ассистировал, промокал и раздвигал края раны, пока врач копался пинцетом. Работал он быстро, чувствовался опыт, мне оставалось только успевать считать осколки, извлечённые из груди и ног одного бойца. И вот, когда кусочек железа размером с полногтя со звоном опустился в тазик, Пауль указал пальцем на пациента и кивнул головой. Со вторым раненым было гораздо сложнее. Зазубренная железяка не просто застряла в лопатке, а расколола её, протащив за собой кусочки одежды. Почти час он вынимал осколок, сшивал мышцы, рваные края, и вроде, всё прошло удачно, но положительного кивка не последовало. Оставалось надеяться на антибиотики и препараты крови, ибо кровушки ребята потеряли много.

После операций Пауль поужинал в компании Дистергефта, принял гонорар и задал один неудобный вопрос:

- Герр профессор, на руке последнего пациента я обнаружил татуировку. Не так давно, на моём столе лежал бывший моряк из Гамбурга. У него тоже был наколот якорь. Он рассказал, что после пересечения Атлантики, многие моряки так делают. Вот я и хотел спросить, ваш знакомый моряк?

- Без малейшего понятия, - нисколечко не соврав, ответил Петер Клаусович, - я не задаю лишних вопросов, а мне в свою очередь позволяют заниматься моим любимым делом.

- Понятно, просто, думал, ну… Шмидт говорил как-то, что вы связаны с Розенбергом. Вам даже автомобиль дали.

- Толку с него, если по этому снегу из этой глуши я не могу выехать, неприятная история, - с раздражением перебил собеседника Петер, давая понять, что разговор на эту тему его не вдохновляет.

Врач покосился на пузатенькую бутылочку "Шато д"Эберто" из тёмно-зелёного стекла, стоящую за стеклом в баре. В августе, в госпитале с аппендицитом лежал лётчик, который разболтал Паулю историю, как маршал Геринг присвоил все запасы кальвадоса Нормандии. Но с этим рассказом, лётчик сообщил, что эту "яблочную дрянь" с середины прошлого века перестали продавать, только бочки каждый год закладывали. Об этом он поведал Дистергефту, а когда тот взял наполовину заполненную бутылку в руки и решительно направился к бокалам, стал пересказывать вчерашнюю военную сводку.

- А слышали последние новости? Наши войска взяли Одессу. Говорят о небывалых трофеях.

- Всё возможно, - Дистергефт плеснул в свой бокал из пузатой бутылки кальвадос, - Только вот что я вам скажу Пауль, пока лёд тонок, а угля у парохода полный трюм, всё идёт хорошо. Но стоит измениться одному из этих параметров, как судно встанет, а возможно, если не успеет повернуть назад, то будет раздавлено. А знаете, почему я это рассказываю?