Дмитрий Никитин - РЯВанш!

Контр-адмирал Ёсиоки, стоя на мостике "Ямасиро", молил духов предков лишь об одном. Пусть командующий Ямай еще десять минут не дает сигнала к повороту и позволит добить хотя бы один русский дредноут! А то ведь и "Измаил", и "Николай" так и были оставлены державшимися на плаву. Проходивший в полусотне кабельтовых на левой траверсе "Афон", бывший "Гебен", горел не хуже, чем сам "Ямасиро". И нос его глубоко ушел в воду, а продолжали стрелять лишь три башни из пяти. На такой дистанции даже лучшая немецкая броня не может защищать от града 14-дюймовых снарядов. Лишь бы с "Исэ" не отдали сигнала к повороту. Ёсиоки подумал, что надо приказать сигнальщикам не видеть такой приказ. Или он их не услышит. Увлеченный наблюдениями всё новых попаданий в горящий "Афон", японский контр-адмирал не сразу уяснил, кто хочет сказать ему флаг-офицер

- Неизвестные корабли справа по курсу!

Ёсиоки вздернул к глазам бинокль, стараясь рассмотреть в темноте впереди неясные, но угрожающе большие силуэты. Три дредноута! Неужели, наконец, "измаилы"? Но почему они идут с севера? Нет, это устаревшие русские дредноуты, с которыми, как думал, младший японский флагман, они уже простились. Случайно или нет, но русские недобитки сделали классический кроссинг, выйдя пересекающимся курсом прямо впереди японской колонны, когда их общему бортовому залпу могла противостоять лишь единственная носовая башня "Ямасиро". Ёсиоки передал приказ к повороту на левый борт и переводе на правый для стрельбы по новым целям 2-й и 3-й башен. Сначала разделаемся со старыми линкорами русских, потом снова возьмемся за их линейный крейсер!

Неожиданное появление на левом крамболе трех японских дредноутов стало для адмирала Колчака, пожалуй, самым неприятным сюрпризом в этот день, сплошь наполненном неприятностями. Русские линкоры стали практически небоеспособны. На "Севастополе" сейчас могла вести огонь только кормовая башня, на "Гангуте" - носовая, а у "Императора Николая I" из строя вышли все башни. У всех троих не действовали часть котлов, были обширные затопления трюмных отсеков. Они плохо слушались рулей и ползли черепашьим ходом. Из подкреплений впереди был виден один "Афон", но, судя по его состоянию, скорее он должен был рассчитывать на помощь эскадры. "Измаилы" же рядом не наблюдались. Оставалось только отвлечь японцев минной атакой и отходить в надежде скрыться в сгущающейся темноте.

- Поворот на норд-вост! Эсминцам атаковать противника!

Обойдя спереди разворачивающийся "Севастополь", вперед вновь устремились уже не раз ходившие сегодня в атаки "Беспокойный", "Лейтенант Ломбард", "Лейтенант Дубасов", "Лейтенант Ильин". Они полным ходом шли к озаряемому пожаром "Ямасиро", закрываемому на время лишь всплесками падающих вокруг снарядов. По развернувшемуся на юг японскому дредноуту теперь били и "Афон" с левого борта, и "Севастополь" с "Гангутом" с правого. Японцам это было только на руку - русские сбивали друг другу пристрелку, отличить падение 12-дюймовых снарядов с линкоров от 11-дюймовых "афонских" было бы сложно и при дневном свете. А вот "Ямасиро" удалось почти сразу накрыть "Севастополь", пока идущие позади "Хьюга" и "Исэ" продолжали обстреливать "Афон". Миноносцы на "Ямасиро" разглядели только в 20 кабельтовых. На противоминной батарее правого борта еще оставалось несколько орудий, и те открыли жаркую стрельбу по приближающимся эсминцам.

Больше всего досталось идущему впереди "Беспокойному". Первое же попадание в носовую часть вызвало затопление кладовых и кубрика. Снаряды продолжали ложиться вокруг корабля и командир эсминца капитан 2-го ранга Максим Лазарев дал команду к повороту и пуску всех торпед. Однако вставший лагом корабль тут же поймал полный бортовой залп батареи "Ямасиро". Эсминец будто прошила очередь 6-дюймовых снарядов. Они взрывались один за другим в ходовой рубке, на передней дымовой трубе, в радиорубке, на камбузе, в буфетной, кормовом кубрике. Один из снарядов ударил в грот-мачту, воспламенив снаряды, сложенные у 2-го орудия, на палубе вспыхнул пожар. Расчеты кормовых торпедных аппаратов успели выпустить часть торпед, пока их не смел смерчь огнея и осколков. Самым же опасным оказалось попадание в левое машинное отделение. На "Беспокойном" отключилось электричество, не действовало рулевое управление, эсминец быстро терял ход, на горящей палубе продолжали взрываться разбросанные у орудий снаряды. Однако уцелевшая команда не теряла духа. Пока одни боролись наверху с пожаром, другие перекрывали разорванную магистраль, из которой в машинное отделение был перегретый пар, проверяли работу котлов, заделывали пробоины. Беглый огонь вели носовое икормовое орудия. "Беспокойный" принял на себя основной огонь японцев, у трех остальных русских эсминцев были лишь осколочные пробоины от близких разрывов. "Ломбард", "Дубасов" и "Ильин" выпустили все торпеды, остававшиеся у них в кормовых аппаратах и, развернувшись, закрыли себя и линкоры Колчака дымовой завесой, после чего поспешили на помощь "Беспокойному".

На "Ямасиро" успели разглядеть на темной воде сразу несколько белых следов, идущих прямо на корабль. Поворачивать было поздно. Прозвучали лишь предостерегающие крики. Громыхнул взрыв, потом еще, их звук показался не очень сильным, но корпус дернулся, словно корабль чуть выпрыгнул из воды. Кто-то упал, не устояв на ногах. На палубе и в отсеках настала тоскливая тишина. У правого борта дредноута опадали высокие водяные столбы, корму заволокло клубами едкого дыма. На мостик поступили донесения - вода быстро затапливает машинные отделения, турбины вот-вот встанут. "Ямасиро" терял скорость, одновременно заваливаясь на борт. Сами по себе два попадания 450-мм торпед не могли вызвать быструю гибель огромного корабля. Но две подводные пробоины у японского дредноута были сегодня далеко не первыми повреждениями. Резервы плавучести линкора были исчерпаны. Крен "Ямасиро" достигал уже 45 градусов. Контр-адмирал Ёсиока отдал приказ команде покинуть корабль. Люди начали прыгать в воду. Для спасения экипажа к гибнущему "Ямасиро" уже спешили эсминцы "Амацукадзе" и "Хамакадзе", подходил и успевший догнать эскадру крейсер "Тацута". Однако через две минуты "Ямасиро" начал вдруг быстро опрокидываться через правый борт, а потом почти мгновенно затонул вперед кормой. В поднятой тонущим гигантом высокой бурлящей волне мелькнул темный форштевень. Потом на поверхности остался водоворот, поглощающий темные точки голов спасающихся людей. Эсминцы подняли лишь несколько матросов. Более тысячи из бывших на "Ямасиро" человек во главе с контр-адмиралом Ёсиока отправились вместе с дредноутом на дно Японского моря.