Алексей Живой - Земля предков

— Это как? — не понял Чайка.

— Легенда гласит, что когда-то в Тамоанчане и городе Безголовых было множество обсерваторий, чтобы наблюдать за перемещением звезд.

Здесь Итао вновь остановил свой рассказ и долго объяснял Федору, что такое обсерватория и для чего их строили древние гиганты. Чайка же молча кивал, вспоминая, что действительно видел на пирамиде ольмеков помещение, очень походившее под описание обсерватории.

— А зачем наблюдать за звездами? — прикинулся простаком Федор Чайка, подыгрывая желанию ученого сапотека лишний раз потешить самолюбие.

— Звезды говорят нам все, — ответил Итао, посмотрев на неразумного ученика со смесью удивления и даже презрения, — там живут наши боги. Они дали древним гигантам их власть над миром, а те в свою очередь многому научили ольмеков. И ольмеки уже много веков тоже наблюдают за звездами.

— Значит, здесь, в этом городе, — Федор с большим трудом проговорил все буквы местного названия Монте-Альбана, — тоже есть обсерва… тории?

— Конечно, — кивнул Итао, — когда мы закончим наш разговор, я покажу тебе одну из наших обсерваторий, через которую мы говорим с богами.

— А вы не боитесь, что Питао-Шоо разгневается на вас, как на древних великанов-гигантов? — усмехнулся Федор. — И разрушит этот город.

— Мы не стремимся украсть больше мудрости, чем нам дарует Питао-Шоо, — уклончиво ответил сапотек, которого этот вопрос против воли заставил вздрогнуть, что не ускользнуло от Федора, — а, кроме того, это только легенда.

«Ого, да ты, похоже, атеист, — подумал про себя Федор, — боги богами, но политику ведешь верно».

— А у вашего народа есть обсерватории? — поинтересовался в свою очередь Итао, вставая, что означало конец занятий на сегодня.

— Да, — кивнул Чайка, — мы тоже говорим с богами.

Все следующее утро Федор напрасно посматривал на массивную дверь, ожидая вызова на долгожданную прогулку по Монте-Альбану в сопровождении третьего жреца ягуара. Итао не пришел. Он не пришел и на второй день, и на третий. Когда миновало пять дней, Чайка стал терять терпение, решив, что жрец позабыл о своем обещании. Или передумал, решив изменить его.

— А может, заподозрил что? — спросил его Леха, развалившийся после сытного завтрака из лепешек, сыра и воды на циновке. — Ты там с вопросами не переборщил?

— Не знаю, — пробормотал Федор, сидя на своей циновке, как буддийский монах, и отрешенно смотря вдаль сквозь прорезь высокого окна, — конечно, вопросы я задаю, а как иначе узнаешь, что тебе нужно. Но наш учитель это любит, ты сам знаешь.

— Знаю, — кивнул Ларин, нехотя вспоминая, — только я не люблю.

Оба помолчали.

— Если он сегодня не придет, — прервал затянувшееся молчание Ларин, поправив бахрому индейского одеяния, которое им выдали недавно взамен совершенно истлевшего своего, — то дня через два на прогулке попробуем сбежать. Мы с Цорбалом и Пиргом присмотрели на стене одно местечко, где блоки отходят один от другого чуть больше и есть возможность вскарабкаться быстро наверх. Главное, чтобы лучники не успели среагировать.

— Успеют, — спокойно заметил на это Федор, тоже поправив свой балахон, если бы не отсутствие пояса, очень походивший на длинное японское кимоно, разукрашенное бахромой и рисунками каких-то божественных птиц, — для начала их как-то нужно нейтрализовать.

— Об этом не переживай, — отмахнулся скифский адмирал, — ребята тут уже так засиделись, что вскарабкаются на любую стену без всякого снаряжения и с лучниками разберутся голыми руками, если придется. Хоть с сотней. У них просто руки чешутся на каждой прогулке, только твой авторитет не дает.

— Так надо, — проговорил Чайка, повернувшись к Лехе, — еще нужно немного выждать. Ты же помнишь, географию долины я уже выведал, карту наизусть помню. Но мы не знаем еще, как из города выбраться. А это может быть сложнее, чем по полям бегать.

— Ну смотри, Федор, — пригрозил Ларин, — терпение на исходе. Если ты со своим гуру не договоришься о чем надо, придется выбираться отсюда, позабыв про него. Чует мое сердце, недолго нам здесь осталось.

— Я думаю, — попытался успокоить нетерпеливого друга Чайка, — думаю, как раздобыть карту города.

— Ты лучше думай, как оружие раздобыть, — тактично напомнил Леха Федору о недавнем разговоре.

Чайка снова умолк. Да, тут было о чем поразмыслить. Бежать из плена безоружными это было все равно, что совершить самоубийство. Весь город был наводнен вооруженными сапотеками, если не вспоминать про многочисленную охрану самого тюремного заведения, с которой предстояло разобраться в первую очередь. Ларин предлагал, взобравшись по стене внутреннего дворика, захватить башню, обезоружить охрану и прорываться в сторону большой городской стены, чтобы спуститься по ней вниз на каких-нибудь веревках. В этом лихом плане, не считая почти непрерывного сражения с многочисленными сапотеками, был еще один изъян — высоту стены они представляли себе весьма приблизительно, а, соответственно, и длину веревок, которые понадобятся. О том, где их взять, тоже пока не додумались. Но истомившемуся взаперти Ларину было все равно, он предлагал ввязаться в бой, а там видно будет.

— Найдем где-нибудь, — отмахнулся он от назойливых вопросов командира, пытавшегося продумать план побега до мелочей, — нам бы только оружие раздобыть да за стены КПЗ выбраться. А там разберемся.

Федор не соглашался, хотя понимал, что и в самом деле уже не сможет сдерживать своих бойцов слишком долго. Они, конечно, не в одной передряге с ним побывали, но провели в плену у сапотеков уже довольно большое время, веря в его авторитет, однако не получили пока никаких подтверждений, что побег удастся. Или хотя бы, что состоится попытка.

Насчет оружия вопрос представлялся не таким сложным. После того как Чайке совершенно неожиданно продемонстрировали его собственную фалькату, о которой он и думать забыл, командир карфагенян стал присматриваться к окружающим помещениям, а заодно к поведению охраны. И вскоре, по некоторым едва уловимым признакам, благодаря оплошности Итао, выяснил, что фалькату хранили в соседней с помещением для допросов каморке, за крепкой дверью, у которой все время маячил охранник. Итао настолько интересовался своими пленниками, что держал их оружие прямо здесь, в тюрьме, чтобы иметь возможность изучать его при необходимости с самими финикийцами. Это было настоящей удачей.

— Даже если там только фальката, — заметил Ларин, когда Федор поведал ему о своем открытии, — то это уже здорово. А если там еще и мой нагрудник, а также все остальное, что у нас отняли, то, захватив этот арсенал, мы быстро перебьем всю охрану.