Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-5 [СИ]

— Кулаева [84] Нур-Паши Кулаев, единственный оставшийся в живых участник захвата школы в Беслане. Приговорен к пожизненному заключению. же на пожизненку закатали… — сказал кто-то

— Пожизненку?! За три сотни детишек? Да его на куски рвать надо было! Всю семью, весь род извести под корень! Вывести Грады и все село его с землей сравнять.

— Ну, это ты хватил…

— А что — не так?! Не так?! Нас живьем режут! Духи в городах что хотят, то и делают! В Ижевске детей взорвали! У нас целая банда пришла. Ты уверен, что этот Кулаев сидит еще? Или выпустили уже, за взятку?

— Ты к чему? — рассудительно сказал Дылда — ты к чему словами громыхаешь, молодой? Объяснись толком.

— А то, что я тогда тоже под суд пойду!

— Отставить… — сказал Берестянский

— А вот хрен — оставить! Мы уже — вне закона! Что хочу, то и делаю! Я тоже стрелял! Пусть и меня судят тогда, заодно! И я стрелял!

— И я — вдруг сказал Царек — и я тоже стрелял

— Да вы чо? — попытался осадить своих Берестянский

— И я.

— И я.

— И я…

— Оставить. Вы, мать вашу, подразделение полиции! Вы закону служите!

— А что такое закон, командир? — спросил Казак — что такое закон, скажи? Это когда нас — можно, а нам — ни-ни. Это — закон?

В этот момент — Берестянский осознал, что своим поступком — превратил подчиненное ему подразделение ОМОН в вооруженную и особо опасную банду. И отступать — уже поздно. Некуда отступать. Все.

— Так…

Молчание было таким страшным, что боялись даже дыхнуть.

— Что делать будем? К границе двинем? Махновщину тут разведем? Бандитами как эти станем? Что — будем делать?

— На Украину рванем. — вдруг сказал Свояк, еще один из ОМОНовцев — а что. Дело благое, наши с врагом бьются. У нас — какое-никакое оружие есть, две машины есть, опыт есть. Как отобьем Украину — так там и останемся, в России нам делать нечего. А погибнем — так тому и быть, значит, судьба такая. Как считаете?

— Бред… — сказал Берестянский — нас там только и не хватало.

— А нас и не хватало, старшой — снова начал Казак — там вообще людей не хватает. Каждый нужен. А мы все же — не очкарики, боевое подразделение со снаряжением. Или в тюрьму или туда идти. Ну, командир?

ОМОНовцы молчали, но не враждебно.

— Тебя как зовут? — спросил Берестянский у гвардейца

— Николаем. С Перми я.

— Тебе от нас отскочить — не поздно. Находишь первую же комендатуру, докладываешь о случившемся. Ты — не стрелял.

— Стрелял.

— Уверен?

Гвардеец выдержал взгляд.

— Уверен. Извините, мужики, что с кулаками.

— Мы не мужики, а казаки — сказал кто-то.

— Ну, казаки…

— С людьми своими поговори. На беспредел идем. Кто не подпишется… тот не подпишется. Не его, значит.

— Есть…

Так, родилось первое формирование вооруженного ополчения на Юге. Так — у него появился командир.

В родном селе Казака — а он и в самом деле был из казаков — было движение. У крайних куреней стоял армейский КамАЗ, а что было в селе — и не поймешь. Не было видно людей — а это значит, что их заметили и приготовились…

— Тигра возьми.

— Нет, я пехом… — сказал Казак, протягивая автомат стоящему рядом сослуживцу — обстрелять еще могут.

— А автомат зачем не берешь. Не опасаешься?

— А чего мне опасаться? Моя земля…

Казак — перекрестился, машинально, скорее для себя и пошел под гору вниз, попирая сапогами родную землю. ОМОНовцы и нацгвардейцы хмуро смотрели ему вслед. Многие — в душе уже начали раскаиваться в принятом решении — но хода назад уже не было.

— Борис Владимирович… — один из ОМОНовцев протянул мобильник с подключением к Интернету — гляньте-ка. Война похоже началась.

Капитан Берестянский взял аппарат. На экране — бежали строки новостной ленты…

Части пакистанской армии продвигаются по направлению к Кабулу. Ожесточенные бои на Первом национальном шоссе

ВВС США подтвердило потерю пяти боевых самолетов и одиннадцати других летательных аппаратов в небе Афганистана.

Представитель Китая в ООН отказался прокомментировать слухи о том, что в авангарде наступления на Афганистан — кадровые части китайской народной армии.

Ранее поступившее сообщение об оставлении Кандагара не подтвердилось, бои идут на подступах к городу.

— Слепой, ты чего?

— Война, похоже, началась.

— Так это мы знаем…

— Не. Пакистан на американцев напал.

— Да ты что…

Телефон пошел по рукам

Случившееся — не укладывалось в уме. А хотя… почему нет? Раньше — мощь государства числили в основном по мобилизационным ресурсам. Численность населения Пакистана — уже составляла почти шестьдесят процентов от численности населения США. А если учесть тот факт, что в Пакистане, как и во всех мусульманских странах преобладает молодежь, а в США полно стариков, пацифистов, педерастов и прочих… картина становится уже угрожающей. Война — возвращалась в некое дикое, доцивилизованное состояние. Вот есть держава — правдами и неправдами она накопила огромное богатство. Но там нет детей, зато много стариков. Эти старики — чисто физически не могут себя защитить. Так почему же — их богатство должно принадлежать им и кто-то должен дать им дожить в радости, комфорте и спокойствии. По каким таким правилам? По правилам цивилизованного мира? А вот наши правила говорят, что они неверные и все их имущество разрешено. Заработать? А зачем зарабатывать деньги, прислуживая этим старикам, когда можно просто прийти, отнять у них все, а их самих скинуть в сточную канаву истории. Почему мы должны их жалеть — это не наши отцы, наши честно вкалывали и умерли в нищете. Сами старыми будете… но это еще не факт. У нас — средняя продолжительность жизни едва до пятидесяти дотягивает, нам старость не грозит. Но пока мы молоды и сильны — почему мы не можем взять себе то, что мы хотим, вырвав это из слабых и немощных рук. Вы жили в свое удовольствие? Вы не рожали детей? Вот и получайте!

Как раз в этом — и была смысл и суть конфликта. Как раз из-за отсутствия честных ответов на эти вопросы — и разгорелась война.

— Вот это дела… — протянул кто-то — это что же будет то теперь.

— Чего-чего. Пиндосам укорот дадут. Давно пора.

— Душье вместо пиндосов? Ну уж нахрен…

— Едут!

Из казацкой деревни — зажиточной, чистой, ухоженной — катился открытый, переделанный в рейдовый УАЗ. Оружия на нем установлено не было.

— Царек.

— Вижу… — Царек не отрывался от прицела винтовки — стоит стоя, рукой машет. Не похоже, чтобы держали.

— Еще?

— Двое. Один из них за рулем. Оружия нет.

— Держи.

— Есть…

— Внимание по секторам. Держать готовность.

УАЗ остановился метрах в тридцати. Вылезли все трое, Казак и с ним двое, один судя по возрасту атаман и его водитель-телохранитель. Они шли неспешно, как и полагается идти людям на родной земле. Людям, которым чужого ничего не надо — но и своего они не упустят.