Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев. От Синопа до Босфора.

В начале января пришло известие, что союзники, наконец, отказались от дальнейших действий на Галлиполийском полуострове. Их упорство сломлено, но какой ценой! Пока еще нет общего списка потерь в людях, но говорят, что они колоссальны; особенно много потерь у англичан.

И вот поезд опять нёс меня на юг, но теперь я ехал не отдыхать и залечивать раны, они и так уже зажили, я ехал принимать под своё командование Черноморский флот.

Это случилось во второй половине января. Император пригласил меня приехать на аудиенцию в Царское Село. Но до этого Николай II - как говорят сейчас - провел деловую поездку по югу страны и заглянул в Севастополь, чтобы лично видеть боевую работу Черноморского флота и славных моряков севастопольцев. Как всегда Григорович прибыл в на место раньше Царя и был среди встречавших его на перроне. Тут же был командующий флотом Черного моря адмирал Эбергард, комендант Севастопольской крепости генерал-лейтенант Ананьин, главный командир Севастопольского порта вице-адмирал Маньковский. " Это тот самый Маньковский, про которого в нашем времени ходили морские байки, о том как он в 1910 году отстоял честь Андреевского флага и честь России, в Австро-Венгерском порту Фиуме. Из-за того что, ни крепость, ни австро-венгерские корабли, не ответили на его салют наций, когда он на броненосце "Цесаревич" и с крейсерами "Рюрик" и "Богатырь " зашел в этот порт. А это было тяжелым оскорблением российского Андреевского флага и вообще Росси. И он был готов с тремя своими кораблями, сразится с их флотом. Тем более, на борту "Цесаревича" находился великий князь. К нему и отправился за консультациями адмирал Маньковский. Однако Николай Николаевич повел себя в этой ситуации в высшей степени своеобразно. Оскорбление, нанесенное России, его не задело. Великий князь сказал Маньковскому, что после ухода из Антивари "Цесаревич" идет уже не под его флагом, а под флагом адмирала, следовательно, тому и разбираться в том, что произошло, и решать, как действовать. А сам Николай Николаевич сейчас просто частное лицо, которому пора на поезд. И отбыл на берег. Тогда Маньковский стал действовать самостоятельно, потребовал от австрийцев официальных объяснений по поводу того, почему ни крепость Фиуме, ни австрийская эскадра не отдали русским кораблям положенный салют наций. Те стали ссылаться на некие технические и служебные проблемы и оплошности, ясно давая понять, что очень хотел бы замять дело. Маньковский передал австрийцам категорическое требование: завтра в 8 утра, в момент подъема флага на русских кораблях, и крепость, и эскадра должны дать салют наций, а если до этого времени какой-либо боевой корабль австрийцев надумает выйти с рейда он откроет огонь. Австрияки в 8 утра, как только русские корабли подняли свои флаги дали положенный салют, и сразу же ушли в море. А вот как было на самом деле, надо будет у него самого спросить "

Кроме того, Государя встречали, и другие военные а также гражданские чины, и депутация городских обывателей. Приняв рапорт от командующего флота и хлеб-соль горожан, государь на катере отправился на внутренний рейд, обошел корабли эскадры и посетил линкор "Ростислав" и крейсер "Кагул"

А накануне высочайшего визита, Григорович пригласил адмирала Эбергарда к себе в великокняжеский дворец, где он остановился и сообщил командующему флотом, что в ставке Верховного главнокомандующего и в столичных кабинетах недовольны делами на флоте и его начальником штаба флота контр-адмиралом Плансоном. Особенно это касалось начальника оперативной части капитана первого ранга Кетлинского. Про последнего сам Григорович, крыл вообще не стеснялся в выражениях не хуже старого боцмана или портового докера. Министр посоветовал поменять адмиралу своих помощников. Однако такое предложение не понравилось адмиралу, так как считал себя джентльменом, а также знал кое-чего о служебной этике. Адмирал категорически отказался последовать этому совету, сказав, что всю ответственность за положение дел на флоте несет только он. Министр, тем не менее порекомендовал обдумать эту идею и ничего не говорить об этом разговоре государю. Но адмирал всё же рассказал Императору об этом разговоре, за что Николай слегка пожурил Григоровича, но успокоил Эбергарда, сказав ему "Я вполне вам доверяю и доволен вами и деятельностью флота, о чем можете объявить в приказе". Вопрос был исчерпан, а флот на следующий день снова вышел в море. Но вот в ставке Григорович уговорил Императора о замене командования Черноморским флотом. Это было конечно нелегко выполнить, так как командующий пользовался непререкаемым авторитетом среди подчиненных офицеров; есть основания полагать, что и сам император ценил адмирала Эбергарда. Тем не менее, он согласился на эту замену.

Вот поэтому-то я здесь, в Царском Селе, но я пока об этом не догадываюсь. Николай II прогуливался по аллее в компании с Григоровичем, которого я никак не ожидал тут увидеть. У меня возникли смутные подозрения, что этот вызов неспроста, значит, предстоит какой-то серьёзный разговор.

'Неужели Григорович растрезвонил Николаю кто и откуда я' - промелькнула мысль, как только увидел я эту парочку.

Я подошел и отрапортовал о своём прибытии, потом поздоровался с Григоровичем, который с какой-то легкой загадочной улыбкой посмотрел на меня.

"Так сейчас Царь что-то объявит мне, чего я просто не ожидаю" - подумал я. Но Николай II начал разговор издалека.

-Михаил Коронатович, за тот месяц как вы вернулись в Петроград, ещё не одного дня не было, чтобы вы не занимались чем-то кроме как делами армии и флота. Всё опять и опять доказывая своё рвение в укреплении боеспособности России.

Ваше Императорское Величество я уже не раз говорил...

Я всё прекрасно знаю - перебил меня Государь. И довольно часто это вы делаете. Как прошли, испытание... э-э как там это называется, а - "Танкетка" - вспомнил царь - инженера Пороховщикова?

-Так результаты испытания первого опытного образца были обнадеживающие. По мере испытаний выявили самые слабые места в конструкции танкетки, которые будут устранены на опытной партии, которая будет проходить уже войсковые испытания. Да и этот первенец, за время испытании в течении четырех дней прошел более восьмидесяти верст да поломки случаются, но такие что они устраняются сразу на месте, не прибегая к заводским условиям. Основная поломка, это порыв цепной передачи и гусениц, но это всё устранимо. Так что в последующих сериях танкеток этот недостаток должен быть устранён. С моим мнением согласен и генерал Секретёв, что танкетку можно принять на вооружение. Понятно что только после устранения самых существенных неисправностей в конструкции, с которыми это не боевая машина а никчемный агрегат.