Александр Михайловский - Тихоокеанский дебют!

— А при чем тут Магадан и поляки? — не понял я.

— А при том, что когда в той книжке поляки устроили очередной свой "рокош", наш Папа сказал эту фразу, и вывез всех шляхтичей в тот самый Магадан. Конечно, кроме тех, что служили Империи верой и правдой… Ладно, Сандро, книжки книжками, но в государстве действительно черт знает что творится. Так нас скоро не только немцы с французами, а зулусы или папуасы завоевать смогут. Нужно что-то делать!

— Что-то, или ты точно знаешь что? — переспросил я.

— Точно сейчас никто не знает — ни ты, ни я, ни Ольга, ни Ники, ни даже наши пришельцы из будущего. Хотя, они думают, что знают. Но их рецепты совсем для других условий. Что-то в них правильно, а что-то и нет. Я не знаю что именно, но что-то надо делать, чтобы не допустить этих самых трех революций и Гражданской войны. В такой войне нет победителей и побежденных, в ней неправы все.

Чтобы снять внутреннее напряжение в стране, наверное, в первую очередь необходимо переселить максимально возможное число народа на малозаселенные земли в Манчжурии и по Амуру. Когда у мужика есть земля, есть хлеб, есть возможность досыта наесться и накормить свою семью — он не бунтует, а пашет… Да и окраины за собой можно закрепить только так, иначе не хватит никакой стражи и никаких казаков.

— Миша, смотрел я их расчеты, — вздохнул я, — переселять надо сорок миллионов человек. Ты представляешь, как это будет выглядеть?

— Представляю, Сандро, но "ю la guerre comme Ю la guerre" — "На войне, как на войне", — ответил Михаил. Не хотелось бы, но возможно, придется заселять, как говорят наши потомки — "добровольно-принудительно". А как Петр Великий заселял Петербург, а Екатерина Великая — Тавриду? Ставки в этой игре огромные. Пойми, мы или сделаем это, или нас сожрут. Потом начнется то же самое с заводами — мы или построим их нужное количество, или нас сожрут, потом армия и прочее.

— А кто против? — я посмотрел на Михаила с Ольгой, — Идите-ка вы, голубчики, в свои купе, и ложитесь-ка спать. Глаза у вас обоих красные, как у кроликов. Читали-то небось всю ночь? А на эту тему мы еще не раз с вами поговорим. Поймите, трудно сделать так, чтобы и овцы были сыты, и волки целы… Ну, вы понимаете о чем я. Михаил, скажи своему денщику, пусть принесет ноутбук в мое купе, теперь я читать буду.

Рано утром, сразу же после моего прихода на службу, я был извещен о том, что в приемной моей аудиенции дожидается посол Великобритании сэр Чарльз Стюарт Скотт. Всего лишь только неделю назад мы с ним имели довольно трудную и напряженную беседу. Ситуация за это время совершенно не улучшилась, даже наоборот. Контр-адмирал Вирениус перегонявший на Тихий океан отряд кораблей в составе броненосца "Ослябя", крейсера "Аврора" и нескольких миноносцев, развернул в Красном море активную охоту на пароходы, перевозящие грузы для Японии. В числе задержанных судов везущих контрабанду, были британские суда. И если действия эскадр контр-адмирала Ларионова и Наместника Алексеева в Тихоокеанских водах довели русско-британские отношения до критической точки, то действия орлов адмирала Вирениуса, вызвали у "Владычицы морей" самую настоящую истерику. И это при том, что наши моряки неукоснительно соблюдают все пункты Призового права.

Но я не угадал. Надутый как индюк джентльмен от имени своего Правительства вручил мне для передачи Государю ноту. Прочитав сей документ, я не поверил своим глазам. Нота была чрезвычайно грубой и оскорбительной по стилю, и наглой по содержанию. В ней правительство короля Эдуарда V предписывало Российской империи: немедленно снять морскую блокаду с Японских островов; рассмотреть международным судом неправомерные действия командиров российских военных кораблей, занимающихся "пиратством" в международных водах (это о наших моряках — они совсем там с ума посходили на своих островах?!); при посредничестве европейских держав немедленно приступить к переговорам с правительством Японской империи о заключении "вечного и справедливого мира".

Вот так вот — "вечного и справедливого", не больше и не меньше. Не далее, как три дня назад, Государь, встречаясь со мной, предупредил, что по имеющимся у него сведениям в ближайшее время со стороны Британии может последовать довольно резкий дипломатический демарш. Но такой наглости, наверное, не ожидал даже он. Таким тоном дипломату невместно разговаривать даже с диким африканским вождем, а с Императором Всероссийским. Внутренне я был просто взбешен такой наглостью, но, как дипломат и министр иностранных дел огромной империи, я не мог себе позволить себе проявить эмоции, которые меня переполняли.

Усилием воли я сохранил спокойное и невозмутимое выражение лица и, спокойно, сообщил сэру Чарльзу Скотту, что врученная им нота будет немедленно доведена до сведения Государя, и ответ на нее, в том или ином виде, будет доведен до сведения британского Кабинета Министров. Скотт открыл рот, собираясь что-то сказать, но после такой ноты всякие разговоры были уже излишни, и я прервал его, сказав, что аудиенция окончена, и я его больше не задерживаю. На лице у посла не дрогнула ни одна мышца, и он, чопорно поклонившись, покинул мой кабинет.

Сердце у меня громко билось где-то под самым горлом. Полвека назад Британская империя в союзе с Францией уже напала на Россию. Все закончилось тогда гибелью Черноморского флота, захватом полуразрушенного врагом Севастополя, и позорным Парижскими миром. Никто не снискал большей славы, чем героические защитники Севастополя. Я был тогда совсем ребенком, но хорошо помню то горькое чувство бессилия и стыда, которые мы все испытывали тогда. Господь покарал нас за спесь и самодовольство, овладевшие нашими отцами и дедами, после разгрома Наполеона и Венского конгресса.

И вот снова над нашими головами сгущаются тучи. Сможем ли мы достойно ответить на этот вызов, и смыть позор полувековой давности? Позвонив в колокольчик, я приказал послать гонца в Зимний дворец с сообщением, что намереваюсь испросить срочной аудиенции у Его Величества по неотложному государственному делу.

Государь принял меня безотлагательно. Как я уже говорил, он ожидал со стороны британцев подобного демарша, но и он тоже не мог себе представить всей беспрецедентной наглости британцев. Самообладание не изменило ему и на этот раз. Дочитав ноту, он аккуратно положил ее на стол.