Андрей Басов - Сказки старого дома 2

Мы бродим среди этого сказочного великолепия, совершенно позабыв о времени и внешнем мире. Может быть, мне и в самом деле посчитать зубы у Будды? Вдруг в их количестве и кроется его божественность? Не достать, пожалуй! Подбородок Будды расположен выше моей головы где-то метра на три. Но в зале не только статуи. Тут множество и других предметов. Столы и столики с инкрустацией, стулья и кресла, шкафы и шкафчики, ширмы и ширмочки, посуда и статуэтки. Взять или не взять что-нибудь с собой? Взять или не взять? Вот в чём вопрос! Я возьму — и другие начнут брать. Вопросительно взглядываю на Ахмеда. Тот качает головой. Не будем брать, но потрогать и рассмотреть можно. Не музей, чай, и мы не экскурсанты, а естествоиспытатели. Говорю громко:

— Трогать можно, но только осторожно и в карманы не совать.

Абу обиженно бурчит в ответ что-то неразборчивое. В конце концов всё-таки собираемся в середине зала.

— Какая чарующая красота, — шепчет мне на ухо Зубейда.

— Куда пойдем? — спрашивает Синдбад, — направо или налево?

— Давайте налево.

И двинулись в левый проход, таща с собой кувшины с маслом и фитили.

Вы видели когда-нибудь хохочущего до колик в животе каменного фараона? А веселящегося, как и Будда, от души Осириса — бога возрождения? А его сестру и жену Исиду, стыдливо прикрывающую ладонью смеющийся рот? А бога умерших — Анубиса с шакальей ухмылкой во всю оскаленную пасть? Противное, кстати, зрелище с Анубисом-то! А сидящую и нагло улыбающуюся черную кошку величиной с тигра? Не видели и никогда не увидите! Такая картина доступна только пытливым и отважным. Да и то не всем. Но всё удивительное, конечно, перебивает лукаво подмигивающий сфинкс. Вот уж, действительно, судьбы отгадчик! Дает понять, что судьба такая штука, что ее предначертаниям не очень-то можно верить.

Стены зала до самого потолка покрыты красочными изображениями сцен жизней и казней египетских, а также бесконечной вязью иероглифов. И здесь тоже полным-полно предметов быта, культа и искусства. Ходим и рассматриваем эти богатства. Вот красивая и внешне прочная табуретка. Присесть, что ли? Потрогал — и она жалобно заскрипела. Нельзя, мол. Ну, нельзя, так нельзя. Потерпим.

— Ну, как впечатление? — спрашивает всех Ахмед.

— Сам понимаешь, что тут больше, чем впечатление, — отвечает Шехерезада. — Слов для выражения этого еще не придумали. Идем дальше?

Вы видели когда-нибудь не кого-нибудь, а самого грозного Зевса высотой с двухэтажный дом в состоянии «зашелся от смеха»? Что его рассмешило, непонятно, но и его жена Гера вторит мужу без стеснения. Что уж тут говорить об остальной олимпийской компании, ржущей впокатуху! Нет, конечно, античные боги были где-то и иногда веселыми, но не до такой же степени, чтобы чуть не валиться с ног! Зал здесь тоже великолепен и насыщен предметами. Греческий орнамент пола с картиной моря и весельных кораблей с глазами, выложенной из мозаики. Расписной потолок и многоцветные фрески стен, розовый и белый мрамор, тонкость обработки деталей скульптур создают колорит покруче, чем на вилле Александра или Фульвия! Правда, моим спутникам не с чем сравнивать.

Усаживаемся на мраморные кушетки и наконец даем отдых ногам, любуясь окружающей прелестью.

— И что будем со всем этим делать? — интересуется Али-Баба.

И в самом деле. Вся эта фантасмагория и гротеск не может быть предметом культа. Не зря же увиденное нами не повторяется нигде. Кто, когда, и как создал всё это? Какие же колоссальные возможности потребовались! Даже просто для того, чтобы доставить нужные материалы со всех концов света. Зачем?

— Ничего не будем делать. Это всё не наше. Пусть себе живет как есть.

— Я имею в виду, что опять запрем и уйдем?

— Вряд ли это разумно. Такой красотой люди должны любоваться. Хотя бы и не очень многие.

— Согласен с Сержем, — поддержал меня Ахмед. — Пусть смотрят. Народ в долине хороший и обычаи добрые. Надо позвать сюда вазира и старейшин. Пусть примут это добро и присматривают за ним. Свет гасить не будем.

После прохлады подземелья на скамеечках храмовой площади даже и жарковато. Аладдин побежал за вазиром Ахматом. Тот не заставил себя ждать.

— Мы тут, вазир, — сказала ему Шехерезада, — случайно обнаружили еще три подземных зала, и они не совсем пустые. Нам бы хотелось, чтобы вы со старейшинами взглянули на них.

— Не совсем пустые?

— Да, там есть кое-какие интересные мелочи.

— И совершенно случайно вы их обнаружили?

— Ну, как бы да.

— Понятно. Сейчас я всех соберу, — и Ахмат резво побежал по храмам.

Минут через двадцать мы ввели местную власть, науку и одновременно служителей культа в зал Будды, а сами удалились в греческий зал. Всё-таки сидеть лучше, чем стоять. Ждали мы их больше часа. Успели даже обсудить, рассказывать ли об этом чуде света Бахтияру или нет.

— С него будет достаточно и моих рисунков в храме. А то, что находится здесь, культового, религиозного значения не имеет. Мне даже почему-то кажется, что, несмотря на старину, и исторического тоже. Если мы расскажем Бахтияру об этом, то он будет в полном замешательстве. А если увидит — то и в помешательстве.

— Вот этого не надо, — попросила Зубейда.

— Чего не надо?

— Замешательства и помешательства. Достаточно и того, что я в замешательстве и чуть не в помешательстве от увиденного.

— Значит, не говорим?

— Не говорим.

Оглядываясь по сторонам, в греческий зал вошла местная элита с выражениями одновременных восторга и растерянности на лицах.

— Нет слов! Мы поражены! И что вы со всем этим богатством намерены делать? — спросил нас Ахмат.

— Ничего, — ответила Шехерезада. — Оставим вам для сохранения и любования. То, что вы видите, не предметы религии, хотя в чём-то на них и похожи. Но вот красота необыкновенная! Она может быть предметом преклонения. Так что берегите ее. Неплохо было бы сделать и здесь, во дворце красоты, уборку, как вчера там — в храме религии. Только очень осторожно. Предметы очень старые, и от небрежного обращения некоторые могут рассыпаться. Пойдемте, мы покажем вам, как открываются и закрываются двери.

Показали, получили уверения, договорились, что можем приходить сюда полюбоваться с друзьями, и отправились к вдове опять — собираться домой. Хотя что собираться-то? Уже всё было собрано, и жуков не нужно с собой тащить. Проходя через храмовую площадь, я остановился и сказал:

— Вы, пожалуй, идите к вдове за нашими вещами, а я загляну в Храм науки, попрощаюсь с джинном. Встретимся здесь на площади.

Джинна не пришлось даже искать. Его защитная колба стоит на самом видном месте в пустой комнате, на которую мне указали ученики медресе. Прикрыл за собой дверь и постучал костяшками пальцев в стекло. Никакого ответа — не слышит. Достал монету и постучал позвучнее. Выглянул из горловины. Что-то спрашивает. Я показываю знаками, что ничего не слышу. Пришлось ему вылезать наружу в виде благообразного старичка.