Сергей Арсеньев - Пионер Советского Союза

Что такое турникет немцы прекрасно знали, профессор сказал, что у них в Германии турникеты тоже встречаются, только не на транспорте, а на проходных некоторых предприятий. Конечно, там они не платные, просто вахтёр кнопкой открывает турникет только после того, как ему пропуск покажут, но идея та же.

Первым через турникет я пропустила Руди. Он прошёл и встал с той стороны, ждёт нас. Вторым пошёл профессор, тоже всё нормально. Третьей должна была идти я, открыла турникет своим билетом и… отлетела в сторону. Какой-то особенно наглый пролезайка, я даже чуть не упала.

Чёрт, вот так обидно, просто до слёз. Ну, это ведь мой билет, я ехать должна была! Чего у него, на метро денег нет, что ли? Так попросил бы вежливо, объяснил. Нет, оттолкнул в сторону и сам пробежал. Но в этот раз я даже толком огорчиться не успела. Пока я восстанавливала равновесие после толчка и решала, что делать дальше, раздался какой-то грохот, и мимо меня со стороны турникета пролетело что-то большое.

Чего это было?

Смотрю на турникет, куда только что пройти хотела. У него одной дверцы вовсе нет, а вторая как-то грустно покосилась. С той стороны турникета стоит и довольно улыбается Руди, поглаживая себе левой ладонью правый кулак. Обернулась. На полу, метрах в трёх от меня в обнимку с оторванной дверцей турникета валяется и даже не пытается шевелиться тело пролезайки. Допрыгался, гость из солнечного Чуркистана?

И тут со стороны будки контролёра раздался истерический, длинный-предлинный свисток. Быстрее! Проскочила в разломанный турникет, схватила в охапку обоих своих фашистов и вместе с ними побежала к эскалатору. Быстрее, быстрее, пока полицейские не вышли из коматозного состояния и не выползли из своей берлоги!

К счастью, эскалатором пользоваться немцы умели. За мной им, конечно, не угнаться, но кое-как спускаться по движущемуся эскалатору мог даже профессор.

Успели мы, убежали. На камерах, разумеется, весь эпизод сохранился, но это неважно совершенно. Руди уйдёт завтра в своё время, и пусть его тут ищут сколь угодно долго и тщательно. Я, наверное, тоже на записях есть, но я — то при чем тут? Не я ведь полезайке рыло чистила. А молодец Руди, силён! С одного удара наповал! Интересно, этот козёл безрогий хоть жив остался?

Сейчас опять на метро поедем, обратно ко мне домой. Вернее, не домой, к школе пойдём, домой я этих двоих приглашать не хочу. А возле школы стая Гейдара уже должна собраться, они там всегда в это время собираются, если только не слишком холодно на улице. Но сегодня достаточно тепло, особенно на солнце, всё же март месяц. Интересно, сам Гейдар там будет?

Профессор хочет всё по возможности мирно решить с ним, не доводя до конфликта. Тем более, деньги есть у нас, а не хватит — так и ещё достанем. Хотя… как это, не хватит? Полмиллиона рублей (даже больше) и не хватит? Да ну, хватит, конечно. Если же действительно не хватит, то в действие вступит «план Б», который Руди изначально предлагал. Он у Гейдара бесплатно всё узнает, причём незнание русского языка тому не помеха. Руди говорит, что Гейдар ему и так всё сам добровольно расскажет, причём ещё и немецкий язык перед этим выучит. Может, он и прав… с такими-то кулаками.

Или лучше на метро не ехать, а такси взять? Мы ведь богатые теперь. Но таксист может нас запомнить и, если полиция будет искать (а вдруг?), расскажет, где мы сели и где вылезли. А в метро видеокамеры всё пишут. Чёрт, даже и не знаю, как правильно сделать. А это ещё что такое?

Огороженный железной оградой двор, на въезде опущенный шлагбаум, рядом будка охраны. В глубине двора два высоченных и явно дорогих дома. Новодел, не сталинской постройки. Стекло, гранит. Красивые дома, прямо дворцы! Действительно, Москва — город контрастов. Бомжи возле помойки и такие дворцы. И около одного из них на улице собралась толпа, человек из тридцати. Какая-то растрёпанная черноволосая женщина подпрыгивает, орёт, машет руками. Кажется, у неё истерика. И эта женщина, да и все остальные в толпе, смотрят куда-то вверх. Наверху же… а наверху, на шестом этаже, два разбитых окна рядом.

Вот из одного из этих окон что-то вылетело, полетело к земле и там со звоном приземлилось. Ещё что-то вылетело. А вот стул вылетел. Чего там происходит-то?

Мне было так любопытно, что я нисколько не возражала, когда фашисты по своей инициативе свернули в этот двор, благо охраны в будке возле шлагбаума не было. Наверное, они тоже пошли смотреть на цирк с выбрасыванием вещей в окна.

Подошли поближе. Ого, да там целая куча уже на земле навалена. Осколки посуды, мебели, два телевизора (естественно, разбитые в хлам), бывший ноутбук, несколько шуб (все — измазанные в зелёной краске), ещё какие-то вещи. Растрёпанная женщина орёт какие-то совершенно непристойные слова, грозиться кого-то убить, содрать кожу, сварить заживо и утопить в канализации. Временами она даже на какой-то неизвестный мне язык переходит и ругается уже на нём. Да что происходит?

Дзянн!! Ещё одно оконное стекло разлетается осколками от удара откуда-то изнутри дома. Дзянн!! Дзянн!! Ещё два окна. Кажется, мне кончик молотка удалось увидеть. Там что, какой-то псих молотком бьёт окна?

Ууух!! В разбитое последним окно вылетает целый ворох разноцветных журналов. Ещё, ещё! Теперь из дома журналы выбрасывают, они разлетаются на ветру и падают вниз, причём некоторые не слишком далеко от нас. Руди не поленился, подошёл к ближайшему журналу, поднял его и начал листать.

Все выброшенные из дома журналы называются одинаково: «SiegessДule», только номера у них разные. Журналы с красивыми яркими обложками, на превосходной бумаге. Руди начал просматривать поднятый им номер а я, заглянув фашисту через плечо, с удивлением обнаружила, что журнал-то немецкий. А может, швейцарский или австрийский, но Руди явно понимает, что там написано. Он быстро листает журнал, иногда останавливаясь в наиболее интересных, с его точки зрения, местах. И, кажется, ему не слишком нравится, содержание.

Посмотрев на некоторые иллюстрации в журнале, который Руди держит в руках, я начала догадываться, что его огорчает. Так это же… Смотрю по сторонам в поисках других номеров (из окна в облаке перьев вылетает распоротая подушка). Журналы тут и там разбросаны по грязному мартовскому снегу, некоторые из них при падении раскрылись. И на обложках как минимум двух номеров я вижу пары обнимающихся мужиков, причём в одном случае они ещё и целуются. А ещё на одной обложке изображены несколько женщин (кажется), одетых в обтягивающее трико цвета флага пидо… гм… в цвета «ЛГБТ-сообщества» нужно написать.

К закрывающему въезд во двор шлагбауму подъехала машина МЧС, просят жестами пропустить. Один из глазевших на спектакль охранников шустро потрусил в сторону своей будки. Откуда-то издалека, не пойму откуда, на пределе слышимости до меня доносится девчоночий голос, который распевает песню о Стеньке Разине.