Дмитрий Дашко - Прощай, гвардия!

Казенный мундир не греет, унтер — последняя сволочь, а девицы — сама непритязательность. Скорей бы смениться с поста да пропустить кружку-другую пива, а то и чего покрепче. Стой, а чего тянуть? Фляга при себе, московиты, слава тебе, Господи, заняты своими делами и приступом не берут. Начнется война, не начнется — чего голову ломать, ежели нынче холод собачий аж до зубовного стука.

Осторожный взгляд по сторонам. Кажется, опасности нет. Фляжка прикладывается к враз пересохшим от томительного ожидания губам. Еще немного, и живительная влага стекает по стенкам желудка. Сразу становится веселее, кровь быстрее бежит по жилам, в голове становится легко и пусто.

Все не так уж и плохо, дорогой друг! Даже тут, в замерзшей, как сосулька, Финляндии, можно устроиться приличному человеку. Разве я не прав, Йоханн?

Все верно, «приличные люди» устраивались и здесь.

Хотя сам городишко и находился в холодной Финляндии, однако населяли его преимущественно шведы. Ничего в том удивительного нет. Аналогичную ситуацию можно было наблюдать тогда чуть ли не по всей Европе. Взять, к примеру, мою историческую «родину» Курляндию: в городах и замках немцы, в деревнях и хуторах батраки-латыши.

Еще зарисовки с натуры: город до сих пор жил мирной жизнью, признаков приготовления к грядущей войне не наблюдалось. Бюргеры и бюргерши сидели в натопленных домах. Редкие прохожие, закутанные в толстые одежды, нами не интересовались. К военным горожане давно привыкли и воспринимали солдат как часть ландшафта.

Но это пока жареный петух не клюнул. Когда поблизости встанет лагерем корпус генерала Врангеля (кстати, не предок ли знаменитого «белого барона»?), жизнь потечет в ином, беспокойном русле. А уж если начнутся серьезные боевые действия, вильманштрандцам (слово-то какое!) и вовсе не поздоровится.

Вряд ли можно найти горожанина, который млел бы от известия, что скоро ему придется выдерживать осаду со всеми причитающимися неудобствами: терпеть нужду и лишения, подвергаться постоянному артиллерийскому обстрелу. Каково это — жить в постоянном страхе оттого, что в любой момент с неба прилетит ядро, разнесет в щепки твой дом, устроит пожар? Высунешь нос на улицу, так и шальной пулей или осколком зацепит.

А если Вильманштранд падет, простому горожанину совсем туго придется. Начнется то, что снится в кошмарах, отчего вскакиваешь посреди ночи в холодном поту и долго сидишь, схватившись за сердце.

Отдать на день захваченный город на разграбление — стандартный способ поощрения солдатского героизма. Армии всех стран применяли его, включая доблестную шведскую. Зря, что ли, кровь проливали, штурмуя стены?

И будут победители тащить все, что не приколочено, насиловать все, что шевелится, и пить все, что горит. Дикари-московиты с монгольскими широкими лицами и глазами, в которых пляшет страшное пламя еще чингисхановских костров.

Впрочем, бог с ней, с лирикой. Проблемы местных в данный момент меня занимали мало. Со своими, которых по горло, а то и выше, надо разобраться.

Приступим к рекогносцировке. Многого не увижу, но хотя бы в обстановке сумею разобраться.

От ворот начиналась улица — узкая, мощенная булыжником и тщательно расчищенная. Бордюрчик утрамбовали, ледяную корку старательно посыпали песочком. Я мысленно поблагодарил шведов за заботу. Моим бойцам в сапогах на чужую ногу не придется чувствовать себя коровой на льду.

Улица резко уходила вниз, потом плавно поднималась на сопку. Деревянные домики лепились друг к другу, на пустых балкончиках сушилось белье. Вдали, на возвышении среди деревьев, торчала остроконечная верхушка кирпичной протестантской кирхи.

За нашими спинами загромыхала телега. Мы посторонились, пропуская ее. Крестьянин-чухонец в надвинутой на глаза зимней шапке покатил по улице, насвистывая под нос заунывный мотив. Я проследил маршрут телеги взглядом. Скорее всего, он пролегал до одного из армейских магазинов.

«Рыбные» места надо знать. Захваченные неприятельские склады будут приятным подспорьем. Без хорошего и налаженного снабжения много не навоюешь, тем более в условиях суровой зимы.

Мой швед о побеге не помышлял и вел себя как паинька. Я одобрительно улыбнулся ему, похлопал по плечу. Дескать, не нужно мандражить, все обойдется. Он понимающе кивнул. У мужика явно начался стокгольмский синдром. Еще немного — и он вместе с нами пойдет на штурм родных укреплений.

Пост у ворот состоял из четырех солдат, которые, вопреки всем инструкциям, сгрудились возле костра. Нет, я понимаю, что погода не сахар и руки мерзнут, но устав-то зачем нарушать? Даже на офицера, прибывшего со мной, не среагировали. Расслабились гарнизонные вояки, определенно расслабились.

Лица у всех мятые, похмельные. Кутили где-то вчера на ночь глядя, а сегодня мучаются. Выпить скандинавы не дураки, совсем как наши, и никакой сухой закон тут не поможет.

Мушкеты в стороне, стоят правильной «горкой». Быстро до них не дотянуться. Да это просто песня какая-то!

Момент выдался — лучше не придумаешь.

Я подал знак Чижикову:

— Начинайте!

Гренадеры действовали стремительно. Рывок, короткие выпады багинетов, тихий хрип умирающих.

К великому сожалению, без крови было не обойтись. Оперетта закончилась, началась война. Увы, теперь уже не в белоснежных манжетах.

Я показался в проеме ворот, махнул нашим рукой. Все, от хозяев теперь ничего не зависело.

Белые бугорки у стен распрямились во весь рост, кинулись на кучку солдат, охранявших перекидной мост. Закипела яростная схватка с заранее определенным исходом. Куда этим тыловым воякам до моих молодцов, натасканных за время учений действовать единым слаженным организмом?!

В ров полетели сброшенные тела. Шведы долго не продержались. Чтобы остановить гренадер из выдрессированного мной спецназа, понадобились бы тяжелая артиллерия и танки.

Со стены бухнул одинокий выстрел. Следовало ожидать, что обязательно найдется бдительный часовой, который заприметит неладное и забьет тревогу. Ничего, это нормально. Такой расклад предусматривался заранее. Мои парни просто быстрее заработали конечностями.

Ворота за нами. Фигуры в маскхалатах вбегают в крепость. Я быстро расспрашиваю пленного офицера, где может находиться комендант.

— Полковник Вильбранд в это время обычно у себя дома, — услужливо отвечает швед и показывает направление.

В награду его связывают и оставляют у стены, туда уже начинают приводить и других пленных — из тех, кто уцелел возле моста. Компания скоро подбирается приличная. Мои ребята не зверствуют. Все достаточно гуманно. Особой вражды, переходящей в ненависть, к шведам никто не испытывает. Поэтому почти все караульные целы и относительно невредимы: кое-кто с фонарем под глазом, да один, похоже, со штыковым ранением, но по большому счету ничего серьезного. До свадьбы заживет.